Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло. Владимир Лузгин

      Город этот не мой и страна не моя,

      И планета, похоже, чужая,

      Если царствуют в них гигабайты вранья,

      Беспринципность и злоба без края.

      Вообще для меня есть ли жизни удел?

      Может там высоко за семью облаками,

      От рожденья о чём и помыслить не смел,

      А тем более тронуть руками?

      Но рычит надо мною чиновная рать,

      И смеётся народа властитель,

      Что стою перед ними, как пойманный тать,

      Думавший что – отец и учитель.

      Горнолыжница. Горнолыжница.

      То ли видится, то ли слышится.

      С перепою иль из мечты

      Рядом, около – снова ты.

      Вся как белая, как на белом.

      Голубые глаза, как край.

      Застываю оторопело.

      Здравствуй, милая, и прощай.

      Эти склоны – твое убежище,

      Где весенний снег чист и свеж ещё.

      А ты властная госпожа,

      Незнакомых гостей встречая,

      Поишь, мучая и стужа

      Горным воздухом вместо чая.

      Замечательная негодница,

      Не ботаница и не модница.

      Несравненная. И умела

      Всё ты вовремя – невзначай.

      Застываю оторопело.

      Здравствуй, милая, и прощай.

      Чтоб над снежною тканью зыбкою

      Одарить как тогда улыбкою.

      Мне с тобою позор не страшен,

      Мне беда с тобой – не беда,

      Если сладкие встречи наши

      В память врезались навсегда.

      Ты – единственная. Ты – одна.

      Кто была для меня нужна.

      Помни это, покуда дышится.

      Горнолыжница. Горнолыжница.

      Горько, горестно – не скажи!

      И забыться бы, да не в силе,

      Чтоб как в детстве нас от обид и лжи

      Звери сказочные уносили.

      Больно, боязно – невтерпёж!

      Но задумайся – всё по делу,

      Грёзы юности не вернёшь,

      Если молодость пролетела.

      Ай, как холодно! Холодна слеза!

      Стала кровь темна и тягуча.

      И закрыла навеки от нас небеса

      Крепче камня могильного туча.

      Грехи мои останутся грехами:

      Не отмолить у неба и людей,

      Не расплатиться песней и стихами,

      И даже кровью гордою моей.

      Так проклята будь, подлая минута,

      Похмельного сознания изгиб,

      Когда, тебя с другою перепутав,

      Пошёл за ней, добился и погиб.

      Ей ни к чему страдания былые

      И радости иссякшие струи,

      Где, словно незабудки голубые,

      Безвольно отцвели глаза мои.

      Напрасно