Небесные преследователи. Эмма Кэрролл

      При свете дня кабинет выглядит совершенно иначе. У нас над головой расположены три чердачных окна с видом на небо. Все остальное – бумаги, книги, беспорядок – совершенно такие же, как в моих воспоминаниях. Это одновременно заставляет меня нервничать и успокаивает. За столом сидит мужчина, в котором я узнаю отца Пьера. Судя по тому, как топорщится ткань его жилетки, похоже, что в последнее время он больше ест, чем бегает по полям. Несмотря на бардак вокруг, на письменном столе нет ни ручек, ни карандашей, ни блокнота. Одетт с мадам Верт были правы: отец Пьера не работает. Я снова чувствую укол совести: сейчас бы ему пригодились чертежи, которые я украла. Чувство вины усиливается, когда я вижу красный ларец на полке. Я стараюсь не таращиться на него слишком пристально.

      – Утка подождет снаружи, – говорит мсье Жозеф.

      Он щелкает пальцами перед клювом Вольтера, и тот возмущенно встряхивает перьями.

      – Ох, папа, – умоляюще просит Пьер. – Ты же знаешь, как ему нравится бывать в компании.

      Мсье Жозеф вздыхает, откидываясь на спинку стула:

      – А еще ему нравится гадить.

      Я ловлю взгляд Пьера. Он принимает недовольный вид, но слушается. На сей раз щелкают и нам с Пьером, и мы садимся на два стула, с которых предварительно приходится снять по стопке книг.

      – Кем ты работаешь, Сорока? – спрашивает мсье Жозеф.

      – Мм… – Я не знаю, что ответить.

      У него лицо такое же доброе, как у Пьера, хотя выглядит он старше, беспокойнее. Однако, думаю, правду он услышать не захочет.

      – Ладно, перейду сразу к делу, – продолжает он. – Наша экономка мадам Верт настаивает, что теперь, когда с нами живет мой брат, нам нужна дополнительная прислуга. Моей супруге, мадам Монгольфье, сейчас нездоровится, и это создает дополнительные сложности.

      Одетт вроде сплетничала об этом в коридоре… Меня опять охватывает чувство вины: я недостаточно ценила ее усилия. В доме уже была одна больная, когда ей пришлось ухаживать еще и за мной.

      – Итак, – продолжает мсье Жозеф, – Пьер считает, что эта работа тебе бы подошла. Что считаешь?

      Я надуваю щеки. Мне? Работать здесь, в доме Монгольфье? После того как я украла его документы?

      Хотя он этого и не знает. Он думает, что я – это девочка, которой хватило смелости не отпустить его летающую машину. Девочка, которая взмыла в небо. И знаете что? Думаю, я могла бы привыкнуть быть такой девочкой, даже если для этого мне придется одеваться как Одетт.

      – Или тебя ждут где-то еще? – спрашивает мсье Жозеф.

      Мне на ум приходит та тень под деревьями.

      – Нет, мсье, меня нигде не ждут, – отвечаю я.

      – Bon[5]. Начнешь работать, как только будешь в состоянии… – Он окидывает меня внимательным взглядом. – Ты ведь выздоровела? Плечо зажило?

      – Конечно, – быстро отвечаю я. Пусть не думает, что я не справлюсь.

      – Ну а теперь, папа, – выходит вперед Пьер. – Пока мы здесь, можешь расспросить Сороку про