Л. Н. Толстой. В поисках истины (по дневникам писателя). Отсутствует
Если дошел до любви, то все побеждено, и прежние грехи развязаны и не мешают.
Дневник, 10 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 74.
Наших никого нет, поехали говеть с малышами. Я молюсь, но не в духе. Но молюсь, слава Богу. Пошли рубить колья.
Дневник, 15 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 76–77.
Я встал очень поздно. Сходил купаться. Молился и думал. Пил кофе и говорил с Соней едва ли не в первый раз после многих лет по душе. Она говорила о молитве искренно и умно. Именно о том, что молитва должна быть в делах, а не так, как говорят: Господи, Господи. И вспомнила о Ругине[71]. Очень было радостно.
… Золотарев[72] милый, тихий, вдумчивый. Ходил с ним купаться. С трудом молился.
Дневник, 17 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 77.
Встал рано. Тут Булыгинский юноша[73], который говорил, что он уехал к брату. Он был неясен, боюсь, неправдив, но я был дурен совсем, недобр, не оставил его напиться чаю. Груб, гадок был. И понял это, когда помолился. Надо молиться всегда. Надо, главное, помнить, что в те минуты, когда неприятно, надо молиться и делать усилие не соблазниться и поступить по-божьи.
Дневник, 21–22 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 80.
После обеда рубил один. Тоскую очень о несообразности жизни. Рано, все то же. Молитва утешает.
Дневник, 23 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 80.
Все та же томительная жара. Молитва все не оставляет меня. И мне так радостно это… Суета все та же, та же жестокость жизни, та же тупость. Соблазн ужасный, огромный, опутавший их. Я думал, что он разрешится чем-нибудь. Так нельзя. Страшная полнота, напряженность плотской жизни.
Дневник, 24 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 82.
Я пошел в 3 ходить, встретил Орлова[74]. Он был весь день. После обеда я рубил. Вечером приехали Зиновьевы[75] с музыкой. Я не поддался соблазну музыки – щекотке. Зиновьевы тоже не огорчили меня. Молитва помогает. Письмо от Черткова с моей молитвой. И все это не мешает мне молиться. И хорошо.
Дневник, 28 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 83.
Встал поздно. Первое впечатление тяжелое – бабы, пришедшей за лошадью, которую опять отняли у нее для кумыса. Но я несправедлив был, зол. Вчера сказали, что сгорел Булыгин[76]. Я поехал к нему. Дорогой молился и отчасти смирился. Молитва укрепляет и имеет все время неослабляющееся значение.
Дневник, 29 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 84.
Разговор с сыновьями о докторах, медицине, неприятный. Нет у меня любви к ним. Уж очень они дикие. Долго гулял молясь, но очень холодно.
Дневник, 7 сентября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 86.
Думал: молиться бывает нужно во время волнения при людях; тогда я молюсь так: 1) смирение – любить унижение, желать его, 2) покорность воле Бога; я не знаю, как должно служить Богу, и напрасно воображаю, что так, а надо так, как я не думаю, и 3) любовь: что хочешь делай, но чтобы наименьше нарушить любовь.
Дневник, 13 сентября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 88.
Нынче целый день делал
Личность не установлена.
Василий Петрович Золотарев, сын черниговского купца, сочувствовал взглядам Толстого. Сохранились письма писателя к нему.
Личность не установлена.
Александр Иванович Орлов, литератор, поэт-переводчик.
Николай Алексеевич Зиновьев, с 1887 г. тульский губернатор, с семьей (с женой Н. А. Зиновьевой и тремя дочерьми).
Михаил Васильевич Булыгин, единомышленник Толстого. Жил на хуторе Хатунка, в 16 км от Ясной Поляны.