Л. Н. Толстой. В поисках истины (по дневникам писателя). Отсутствует
но Ты, и не как я хочу, а как Ты. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Дай мне пищу жизни. Пища моя творить волю Пославшего меня и совершить дело Его. Дело его не есть дело внешнее, а то, чтобы делать, как он – взять иго его и научиться от него быть кротким и смиренным сердцем и найти покой душам вашим, ибо иго мое благо и бремя мое легко. И отвернуться от себя, взять крест свой на каждый день и идти за ним. Не иметь никакого дела в виду, а только каждый день, час, отвергнувшись себя, следовать за ним с кротким и смиренным сердцем, куда он поведет. И остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим. И не простит вам Отец ваш прегрешение ваше, если каждый из вас не простит от сердца своего брату своему все прегрешения его. И в самом деле: как же я хочу быть свободен от своих грехов, когда я не освобождаю другого. Свобода моя будет только тогда, когда я прощу всем, всех буду любить. Только такая любовь освободит и меня от последствий моих грехов. Не введи нас во искушение.
Искушения мои 3-х родов: против чистоты, смирения и любви. Против чистоты надо отрезать руку, коли рука соблазняет, т. е. надо выходить во что бы то ни стало из тех условий, которые вызывают похоть. Ведь только это свойство и отличает человека от животного. На то только и дан ему разум. Против смирения надо не делать доброго перед людьми, чтобы не путать себя и не знать, для Бога ли делаешь или для людей. Надо не думать о своих делах добрых, помнить о злых – чтоб левая не знала, что делает правая. Против любви: подавлять в себе зачатки зла в мыслях. Из сердца выходят злые помыслы, убийства, кражи, лжесвидетельства, прелюбодеяния, любодеяния, хуления. – Против всех искушений молиться постоянно – Яко твое есть царство, сила и слава. Все блага жизни не мои, но Твои, они даны мне, как сад оброчникам. Не думать о том, что это мое, и я вправе распоряжаться и пользоваться: оброк я должен платить. Мало того, что оброк, вся моя жизнь, мое сознание есть не мое, но Его, того, кто послал меня; и жизнь эта дана мне как талант, для работы над ней, для роста, увеличения ее. – И это не то, что так кто-то велел, а это так есть, я поставлен в такие условия: и если захочу для себя спасти свою жизнь, я погублю ее. И спасу я ее только тогда, когда, служа пославшему меня, погублю ее. —
Думал еще, что, молясь так, я забываю смерть. Часто хорошо думаю, но думаю без смерти. И эта дума легкая, пустая. Часто хорошо живу, но живу без ожидания смерти, и это жизнь легкая, пустая. Жизнь – талант, данный мне для роста. – Только тогда можно думать и жить с смертью, когда будешь помнить, что дело одно – не написать что, не помочь кому, не сделать что вне себя, а только одно: возростить свою жизнь, чтоб отдать ее хозяину, когда он возьмет ее – лучше, больше, чем она была дана мне. – Это страшно только тогда, когда рост жизни можно представить себе помимо любви к людям и, стало быть, служения им. Но рост и служение одно и то же, только рассматриваемое с разных сторон.
Дневник, 5 ноября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 101.
Много дней пропустил. Дни были хорошие – молитва и труд. Нынче встал в 7, гулял, молился. Молитва все усложняется и все живая…
Думал: молитва, которой молиться всегда, чтобы не впадать в напасть, для меня такая: помни, что ты посланник Бога-любви – от него исшел и к нему