Крепь. Андрей Лютых
пришла первая обнадеживающая мысль: – Ведь если бы хотели казнить по военному положению, или там в солдаты, то взяли бы под стражу прямо там, в главной квартире.
Значит, что-то другое. А может быть, воспользоваться неопределенностью и бежать? В Варшаву! Нет, вот за это точно расстреляют»…
Тарлецкий, вытянув шею, посмотрел в оба конца кривой улочки – не следят ли за ним. Ничего подозрительного. И вообще он стоял уже у порога своего дома.
Найти сносную квартиру в небольшом Вильно, перенаселенном армейскими и гвардейскими офицерами, офицерами свиты Его Императорского Величества, было непросто даже для Тарлецкого при всей его близости к квартирмейстерским. Так что он мог быть доволен комнатой во втором этаже каменного дома, под окнами которого недавний крестьянин Игнат успел посадить редиску и еще какую-то зелень. И это всего в десяти минутах ходьбы от губернаторского дворца, в котором была нынешняя квартира самого Государя. Тарлецкий вошел в крохотный дворик. Игнат дремал здесь на привезенных из Минска мешках с овсом, и своей перевязанной головой еще раз напомнил Тарлецкому о приключившемся с ним несчастье. Велев денщику сделать чаю, Тарлецкий по наружной деревянной лестнице поднялся к себе. Конечно, по такому случаю предпочтительнее была бы кружка рому (отличный ром привезен был из той же последней инспекции) но, не зная, до каких пор и чего вообще предстоит ему дожидаться, откупорить бутылку Тарлецкий не рискнул.
К счастью, дожидаться пришлось недолго. Игнат даже самовар не успел вскипятить. Только пришел не какой-нибудь здоровенный усатый гвардейский кирасир с высочайшим повелением, а чумазый мальчишка еврей, который взялся проводить господина майора на квартиру, где его ждут. Ничего не понимая, но преисполнившись решимости испить чашу унижения до конца, Тарлецкий смахнул единственную пылинку со своего новенького майорского мундира и отправился вслед за мальчуганом. Благо, идти было совсем недалеко – на Немецкую улицу, до спрятавшегося за густой листвой тополей и каштанов двухэтажного дома, совсем незаметного в ряду более основательных купеческих домов. Без особого удовольствия вручив своему проводнику копейку, Тарлецкий остановился у дверей, за которыми, очевидно, должна будет решиться его судьба.
Из мистического оцепенения его вывел молодой подполковник Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части, который из этих дверей вышел. Лицом с вполне доброжелательным выражением он даже немного был похож на Его Императорское Величество – бакенбарды, узкий подбородок, умные глаза, хотя благородства, конечно, поменьше, чем у Государя. Тарлецкий, как водится, поднес левую руку к шляпе.
– Тарлецкий? Что же вы не заходите, вас ждут, – ответив на приветствие, сказал подполковник и быстро, не дождавшись невнятного вопроса Тарлецкого «… а в каком кабинете?», удалился в сторону Ратушной площади. Следовало решаться.
Ни у дверей, ни за ними не было охраны. Деревянные ступени с углублениями от примерно полувекового