Битва под Острой Брамой. Андрей Лютых
все более воодушевляясь, поднявшись и размахивая перед собой листком с четверостишиями:
Возможно ль мне, суровому солдату,
На теле коего жестоких ран не счесть,
Возможно ль мне, оставив шлем и латы,
Достойно красоту ее вознесть?
Сии уста и нежныя ланиты,
Сей голос ангельской и сей красивый нос,
Сии глаза, задумчиво открыты,
Могу ль я восхвалить? Ведь я суровый росс!
Чем усладить могу? Иль фейерверком буйным,
Парадом конницы, иль трелью соловья?
Иль брызжущим фонтаном многоструйным?
Иль блеском золота? Чем усладить ея?
Так вот же чем: звучаньем сладких арий!
Не полковой брабан, но струн Орфея звон!
Исполнит их известнейший Чезаре,
Привез его Ваш верный Игельстром!
– Ну, каково? – спросил автор после паузы, которую он, очевидно, отвел на то, чтобы постепенно умолкли «струны Орфея».
– Я не знаток в стихосложении и не могу судить, – честно ответил Княжнин, но, заметив, как снова стремительно меняется настроение посланника, поспешил исправиться: – Впрочем, действительно звучит как музыка.
Полагаешь, графине Залуской приятно будет сие услышать?
– Не имею чести быть знакомым с графиней, но, вне всякого сомнения, любой даме приятно слышать стихи, сочиненные специально для нее.
– Сказано недурно… Вообще речь у тебя правильная, книжная. А с графиней познакомишься нынче же. Отправляйся к ней, конечно, при полном параде, прочти сей стих, только попробуй заранее, а лучше всего заучи на память. А после скажешь, что барон Игельстром приглашает ее на приватный концерт маэстро Чезаре здесь, во дворце, в пятом часу.
– Увольте меня от этого, – сказал Княжнин, еще надеясь на то, что посланник шутит.
Отказываться не смей. Зачитаешь ты, у тебя славно получится. Голос у тебя хорош, эдакий мужественный, слова звучат четко. А я был бы смешон, говоря «ведь я суровый росс» со своим лифляндским выговором.
– Увольте меня, – повторил Княжнин, словно подтверждая, что произнесенные им слова действительно звучат четко.
Капитан-поручик Княжнин, вы направлены в мое распоряжение! Вот и потрудитесь выполнять то, что я вам велю! – потеряв терпение, прокричал Игельстром так громко, что просители, ожидавшие за дверью, наверное, вжались в кресла.
– Однако я не прислан вам в адъютанты. Мне поручена забота о вашей безопасности, ваше превосходительство. Любовные послания – не по моей части, – спокойно, в диссонанс с горячностью посланника ответил Княжнин.
– Так ты премного дерзок, капитан-поручик… Убирайся прочь!
– Как вам будет угодно. Однако я буду стараться выполнять то, что мне предписано, по своему разумению. И еще. Второе четверостишие, там, где про «красивый нос», лучше немного подправить, например, так: «Ее уста и нежные ланиты, и голос, коего милее в свете нет, и дивный взгляд, сердечный и открытый, могу