Битва под Острой Брамой. Андрей Лютых
пан Константин, отставив остывать чашку со слишком горячим чаем. – Хоть я и был против конституции 3 мая по причине, которую вам объяснил, а еще потому, что принята она была как-то тихомолком, пока не было в сейме несогласных послов, – должен признать, что законы в ней были разумными и Речь Посполитая становилась гораздо лучше устроенным и сильным государством, чем была прежде.
– Сосед вмешался, потому что его позвали, ведь вы не станете от этого отказываться? Вы же сами поначалу были среди тех, кто позвал.
Пан Константин явно делал над собой усилие, чтобы не сорваться и не наговорить Княжнину грубостей, как нынче утром. На сей раз ему удалось сдержаться, он будто бы досчитал в уме до какой-то цифры и только потом стал отвечать:
– Вот вы представьте себе, что некая большая семья живет в большом старом доме. И старший в этой семье занят только беспробудным пьянством, а потому заведено верховодить по очереди, и каждый делает что хочет, а стало быть – не делает ничего, и у каждого есть право гадить посреди комнаты. Но однажды глава семьи протрезвел и решил навести в доме порядок: велел одному заняться пашней, другому – скотиной, третьему – повесить, наконец, замки на амбары и сделать забор, чтобы соседские свиньи не лезли в огород. И тогда один из братьев сказал, что не желает подчиняться, что его очередь верховодить, и пожаловался соседу – дескать, помоги, нарушено мое вековое право срать посреди комнаты! И сосед с радостью откликнулся и пришел с бочкой вина и со всей своей вооруженной дворней. И давай увещевать соседа – что же ты, друг, забыл старый добрый порядок? Ну-ка, наливай да пей! И старший в доме снова ударился в беспробудное пьянство, позабыв о начатых делах. Вот только сосед велел ему переселиться в хлев, а заодно и его братьям, потому как в доме недостаточно места для его дворни, которая весело пользуется их имуществом, женами и, конечно, священным правом гадить прямо в доме. А когда тот, кто позвал соседа, стащив у своих братьев все что можно, поинтересовался, когда же сосед отошлет свою дворню домой, тот ему ответил – зачем? Ты же сам меня позвал! А вдруг твоему старшему брату опять взбредет в голову перестать пьянствовать? Я стану гарантом того, чтобы сия беда тебя не постигла. А заборы давай уберем, негоже добрым соседям друг от друга запираться. А если кто на твой дом нападет – так я обороню. Потому как это теперь мой дом!
Пан Константин говорил артистично, будто опытный поверенный в суде, с помощью красноречия выгораживающий своего доверителя. Да, видно было, что судья Сакович умел это делать. Чрезмерно чувствительному и уже немало выпившему Рымше лучше б такого не слышать. Его уже просто душили слезы.
– Как же славно ты представил нашу жизнь, пан Константин, лучше не скажешь! – выдавил он из себя с надрывом в голосе. – Счастье для меня, дурака, иметь соседа и друга, который может все так ясно представить. Вот как мы теперь живем, пропала наша Отчизна!
Сказав это, пан Рымша, словно в подтверждение своих слов, решительно чихнул,