Дурные дороги. Эли Фрей
следующий день моя обида поутихла, и я даже ответила на Тошкин звонок.
– У меня такие новости есть, упадешь! ― прокричал друг в трубку.
– Да? И что за новости?
– Пойдем во двог, все гасскажу.
Вскоре, сидя на качелях, я поедала мороженое, которое Тотошка мне купил на радостях, что я снова с ним разговариваю. Проходящая мимо молодая мама с коляской, посмотрев на нас и оценив эту идиллическую картину, улыбнулась. Да, наверное, сцена безумно романтичная: качели, мальчик, девочка, мороженое… о чем говорят эти двое? Конечно же, о любви!
– Сиги есть? ― спросила я.
– Кончились.
– Жалко, ну, давай, толкай свою новость.
– Завтга кгупная стгелка в «Елочках». Будет человек сто. Нагод даже с Москвы подтянется.
– Да? А кто с кем?
– Наши антифа задели кого-то из московских бонов. Скины едут гасить Днице. Местные ссут, конечно, но антифа с Локотков и с ближайших станций обещали подтянуться.
– Круто! И… Ты что-то предлагаешь?
Впрочем, я уже знала, на что намекает Тотошка.
– Конечно! Мы пойдем смотгеть.
Быть зрителем во время чужих разборок ― одно из самых ярких впечатлений в Днице. Собственно, больше тут нет почти никаких развлекух. Последняя крутая стрела была в прошлом году между пэтэушниками и технарями. Парни мочалились на пустыре за ткацкой фабрикой. Мы с Тотошкой издалека наблюдали. Эмоций осталась масса, все время вспоминали ту легендарную стрелку. Но, кажется, новая переплюнет ту по масштабу.
Ох уж это «Днище»… Ему только дай повод стравить кого-то друг с другом. Скинов и антифа, коней и мясо, пэтэушников и технарей. Живем, как в глухой деревне в восьмидесятых. Это в наш-то двадцать первый век.
С одной стороны, я любила Днице, потому что у меня не было ничего другого. С другой ― презирала, потому что где-то в глубине души понимала, что не так живут в других местах и не такие вещи должны приносить в нашу жизнь эмоции.
Глава 5
Стрелку забили в шесть. За три часа мы с Тошкой встретились, долго шли по рельсам, потом свернули на раздолбанную асфальтированную дорогу. Покореженные ворота. Ржавая табличка. Выбитая надпись «Детский оздоровительный лагерь “Елочки”». Повсюду, словно кубики по ковру, рассыпаны жуткие заброшенные корпуса. Тут бы фильмы ужасов снимать. Мы обошли территорию, пытались понять, где будет мясорубка, и сделали вывод, что махач пройдет на большой площадке перед главным двухэтажным корпусом.
Забравшись на здание, мы легли на крышу, спрятались за реденькими пробивающимися сквозь рубероид деревцами.
Антифа пришли первыми, человек двадцать-тридцать, потом подтянулось еще десять. Все были в спортивных костюмах, часть в «берцах», часть в бутсах. Мелькали приметные лица. Я узнала кое-кого из уличных группировок. Они стояли впереди: кто-то бинтовал руки, кто-то надевал кастеты и капы, кто-то крутил цепи, кто-то ― монтировки. Заметила я и несколько панков.
Вообще, движение антифа в Днице довольно мощное. Тотошка показал мне Дуче ― главного, из-за которого произошел скандал. Смуглый, коренастый,