Умерший рай (двадцать лет спустя). Виктор Улин
Точнее, те роды деятельности, коими приходилось заниматься. Имея два диплома: математика и литератора, – на протяжении жизни я бывал научным сотрудником, преподавателем, школьным учителем, журналистом, маркетологом, директором магазина, водителем, менеджером по работе с ключевыми клиентами, коммерческим директором, директором филиала, рабочим склада, грузчиком, официантом в столовой…
Последняя специальность кажется самой занятной.
И вспомнилась потому, что напрямую связана с поездкой в Германию.
Согласно существовавшим в те годы правилам, выезжающие за рубеж отбывали трудовую повинность перед родным университетом – будто ехали за чужой счет. Хотя на обмен валюты, как я помню, мы сдавали свои деньги, а расходы на проезд, кажется, покрывались из заработанного.
Но так или иначе, все должны были отрабатывать – куда кого пошлют.
Нашему отряду достался общепит – отдельно стоящая университетская столовая № 9. Про которую злые языки утверждали, что «девятка» за годы существования принесла советской науке больший вред, чем революция, блокада и годы сталинских репрессий.
Когда мы работали, кормили там обычно – примерно как в любой советской столовой те годы. То есть никак.
Сказав, что служил официантом, я допустил неточность.
Официанты бывают в ресторане или кафе. В столовой, вероятно, положены разнорабочие или уборщики посуды.
Но мы занимались абсолютно всем. Кроме, разумеется, процесса приготовления пищи.
Снабжали чистыми тарелками раздачу, убирали грязную посуду со столов; кто-то дежурил на огромной посудомоечной машине, а кто-то вручную отмывал засохшие тарелки в чанах с горчицей. Иногда приходилось доставлять из громадных, как комнаты, подвальных холодильников, мясо и прочие продукты для поваров.
По сути эта работа мало отличалась от деятельности официанта: нам приходилось именно обслуживать. Причем не отдельных клиентов, а сразу все заведение.
Надо сказать, что при всем пренебрежении к такому объекту, как вонючая столовая, после пары дней работы я проникся уважением к ее четкому жизненному ритму.
Подчиненному некоторым закономерностям и требующему определенных скоростей, чтобы огромная машина не буксовала, наполняя желудки посетителей.
Не помню, как реагировали на работу мои товарищи. Меня же роль обслуживающего персонала нисколько не унижала.
Наоборот, я чувствовал некую гордость, когда в белой куртке подавальщика с привинченным к ней синим ромбом значка о высшем образовании катил через лабиринт столов тяжелую тележку, груженую грязной посудой. На мойку, чтобы сдать эту, загрузиться чистой, обеспечить раздачи и снова уйти в круг по столам, убирая грязную. Я толкал тележку, словно выполнял назначение всей своей жизни, и при этом, подражая грузчикам из старых фильмов, зычно кричал посетителям:
– Поберегииись!!!!!
В обед нас кормили за счет столовой. А каждый вечер пьяненькие настоящие судомойки совали сверток с уворованным, как положено, маслом или даже колбасой. Причем