Ты знаешь, что хочешь этого. Кристен Рупеньян
груди, психованная, это колено Лайлы. Нет! Тихо! Тише, девочки, Тилли идет! О нет, у меня рука наружу торчит. Мы не помещаемся! Мы слишком теснимся! Нет, все получится. Давайте ближе. Еще ближе. Так близко, что каждая часть тебя касается кого-то другого. Толкай, пихай, жмись, теснись и тискайся.
Тилли плывет между деревьями, и Марла идет следом, ее шаги глушит опавшая хвоя, мягкая подстилка древесного распада. Из-за куста выглядывают половые губы розового Венерина башмачка; резиновый лоскуток лопнувшего шарика с толстым пупочным узлом свисает с ветки дерева, грустно, холодно и бледно блестит трупик раздавленного гриба.
Погодите.
Пока не начались поиски.
Вам нужно узнать кое-что еще.
Свеча, которая была у Тилли на счастье, исполняет желания.
Исполняет желания одиноких. Неуклюжих. Обиженных. Вонючих. Злых, измученных, полных ненависти и бессильных. Дочек и матерей. Матерей и дочек. Марл и Тилли. Тилли и Марл. Тарли и Милли, мачек и дотерей. Дотек и мачерей. Марлидарлидоллихахаилиллирей.
В лесу, возле ямы, в темноте, мать и дочка, Тилли и Марла, идущие рядом, не слышат ничего, только ветер в листьях, стук сердца и дыхание.
Тссс!
Слушайте.
Это звук исполнения желаний.
(Злых желаний. Плохих).
Визг. Снова и снова…
Но сдавленный. Словно кто-то визжит в подушку.
Или во что-то более эластичное.
Вроде резинового шарика.
Вроде жвачки.
Вроде кожи.
Сюрприз! Выясняется, что нужно лишь немного деньрожденного волшебства, чтобы поймать ненависть, как солнечный луч. Усилить ее, перенаправить и нацелить. И группка гостей, скучившихся, как муравьи на дорожке (как сардинки в банке), почувствует, как ее омывают лучи неведомой силы, ничуть не менее мощной оттого, что ее не видно.
Их общая гладкая кожа нагревается, потом становится горячей, потом еще горячее.
Светлые волосы начинают тлеть. Потом дымиться и обугливаться.
Дрожащие, пульсирующие, стучащие, сопящие тела потеют. Потом обгорают. Потом подпаливаются. Пекутся. Лопаются. Тают. А потом начинают сливаться.
Соприкасающиеся тела становятся одним телом. Мозги превращаются в один запутавшийся паникующий мозг. Из множества отдельных людей они сливаются в одну кипящую массу, один страшащийся и обезумевший организм, лужу разумной извергающейся плоти, многоглазое и многорукое нечто.
Марла и Тилли стоят, крепко обнявшись, на вершине холма в жирном лунном свете, а внизу дергается, трясется и скрежещет зубами деньрожденное чудовище Тилли; воет, пытается разорваться и визжит.
Мне страшно я не понимаю что происходит я хочу к маме детка ты кто и что ты делаешь у меня в голове в теле это не я в твоем а ты в моем ты кто нет мама я Франсин нет я Кэрол нет Кизья детка это мама как это остановить пожалуйста нет я Стив я Стейси я Митци я Лайла я не понимаю мне так страшно мне плохо пожалуйста кто-нибудь помогите я не могу пошевелиться