Почти не болит. Татьяна Вольтская

      Вот лежит он на скамейке —

      То ли брат, то ли двойник,

      И слюна сбегает змейкой

      На потертый воротник.

      И его любила мама:

      – Спи, тепло тебе? – Тепло.

      Чтó хребет ему сломало,

      Душу бедную сожгло —

      То ли травка, то ли водка,

      То ли ушлые дружки?

      Золотистая бородка,

      Стоптанные башмаки —

      Словно не дошел до Мекки,

      На Афон, в Иерусалим —

      И свалился на скамейке,

      Для гуляющих – незрим:

      Вшивый, конченый, бездомный,

      Беспробудный, молодой —

      В сердце осени бездонной,

      Словно Царство, золотой.

      День, похожий на Судный, утопает стопа,

      Воздух пестрый лоскутный —

                      листопад, листопад!

      Дождик – нет, не потушит

                      зарева октября:

      Точно грешные души, ярко листья горят.

      Вот и наши с тобою полетят среди них,

      Золотою трубою над землей взметены,

      В городские ущелья глянув для куража,

      То моля о прощенье, то от страха дрожа.

      Невпопад наши речи. Все прозрачнее сад.

      Обними меня крепче —

                       листопад, листопад!

      Умирающих листьев палых

      Под ногами живая дрожь.

      Только из дому выйдешь – в Палех,

      Как сквозь зеркало, попадешь.

      В черно-красной его шкатулке,

      В черно-желтой и золотой

      Перекатываются гулко

      И слова, и шаги. Постой,

      Отвернись от минутных зрелищ,

      Придержи беспокойный шаг:

      Зажимая рану, царевич

      Упадет на кромешный лак.

      Кровь, распавшаяся на звенья,

      Звяк да звяк – тяжела, густа.

      Хоть на миг задержи паденье

      Оторвавшегося листа!

      Липы стрижены наголо,

      До основы, до сути.