Почти не болит. Татьяна Вольтская

      Мы будем счастливы назло

      Звереющему веку,

      Мы сквозь морозное стекло

      Увидим Марс и Вегу.

      Когда же будет отменен

      Мирок наш и развеян,

      Еще друг другу подмигнем,

      Уверена – успеем.

      Настанет вторник и среда,

      Но только от испуга

      Не дай нам, Господи, предать,

      Не дай предать друг друга.

      Когда во двор нахлынет рать —

      Убийцы, отморозки,

      Не приведи нам выбирать,

      Кого спасать, кого отдать —

      Нарезать на полоски,

      Которому из двух детей

      Сберечь кусок последний.

      А воздух от дурных вестей

      Густеет – и от бредней,

      И в комнате полно гостей —

      И башмаков в передней.

      Но будь сегодня начеку:

      Как знать – перечеркнув строку

      Проспекта, взяв налево,

      Быть может, тянется к звонку

      Уже – как пистолет к виску —

      Усталый ангел гнева.

      Когда последние времена

      Наступят – какая разница, —

      Припомним влажные имена

      Любимых – и наши празднества,

      К примеру, завтраки на двоих

      И строчек случайных молнии,

      И тряский автобус, и пыльный вихрь,

      Осенних небес безмолвие,

      И печку, и клокотанье недр

      Под ребрами – жар и алость.

      А славы мы не припомним, нет,

      Досталась ли, не досталась,

      Поскольку не так уж она нужна

      Ваятелям ли, писателям —

      Господь их знает по именам,

      А людям – не обязательно.

      Все меньше праздновать, все больше поминать.

      Все меньше муз, оставшихся без дела,

      Все больше непричесанных менад.

      И в скверике скамейка опустела.

      Пока безумцы бьются за царя,

      Сто лет как мертвого – в открытые ворота

      Заходит осень с грудью в газырях —

      И начинается охота.

      И шепчут голоса – обнов не шей,

      Не собирай друзей, оденься в ветошь,

      Но раз уж ты – мишень, и я – мишень,

      Неужто мы теперь не выпьем? Нет уж!

      Помянем тех, кого любили мы,

      Оставшихся обнимем: в Петербурге

      Недаром выпало нам ждать прихода тьмы,

      Падения небесной штукатурки.

      Все по местам – Орфей давно в аду,

      Слюну роняет Кербер полицейский.

      Ты позвони – и я к тебе приду,

      Литейный перейдя, Летейский.