Вы признаны опасными. Эйлин О'Коннор
называется отчаянием, но ресурса на анализ собственных переживаний уже не осталось. – Вас же убьют, идиоты! Чему я вас учил?!
– Стволы – для лохов! – отрапортовали хором сразу несколько человек. – Ножи – выбор мастеров!
– Твоя тупость может тебя спасти!
– Упрись и стой твердо!
– Гамбургеры – краеугольный камень здорового питания!
Патрик взвыл со всей доступной ему сотней децибел:
– Убирайтесь!
Они вздрогнули, но остались стоять. Упрямые твердолобые олухи, презревшие все, что он втемяшивал в их пустые головы столько времени. Не люби, не привязывайся, не позволяй эмоциям взять верх. Они приняли самое бессмысленное и тупое решение из всех возможных и тем самым обрекли себя на гибель, пустив псу под хвост двести лет его усилий.
То ли он оказался бездарнейшим священником, то ли они – никуда не годными прихожанами.
Над скалой показались первые серебристые твари. Стрекот стал отчетливее.
– Вы же все здесь умрете, – обреченно сказал Патрик своим обычным голосом. Он уже понимал, что никто из них не успеет добежать до бункера, даже если кинется туда сию секунду. Все. Время безнадежно упущено. Им пришел конец, и его жертва оказалась напрасной. – Зачем?
Он пытался понять и не мог. В последние минуты его существования это оказалось единственным, что было действительно важным. Зачем они вернулись?
– Потому что вы остались, – сказал кто-то.
– Из-за нас.
– Ради нас.
Они перехватили поудобнее дубинки. Они начали рассредоточиваться. Они больше не слушали святого отца и не считали нужным что-то ему объяснять: враг приближался, и люди готовились встретить его лицом к лицу.
– Потому что вы нас любите, – сказала Фани.
Патрик не заметил, когда девчонка успела оказаться возле него.
– Вы сборище выродившихся кретинов, – бесстрастно сказал он.
– Ага, – кивнула она. – И вы нас любите. Иначе бы не стали нас спасать, правда?
– Правда, – сказал священник. Все равно врать уже не имело никакого смысла. – А теперь отойди и не суйся под ноги.
Он встал в первые ряды, рядом с самыми сильными мужчинами.
– Порадуете нас мудростью перед битвой, святой отец? – насмешливо спросил кто-то.
– Жизнь – сплошной облом, – отозвался Патрик, глядя, как дюжина клопов перевалила через край скалы и приближается к ним. – А потом ты умираешь.
– Славное напутствие!
– Спасибо, святой отец!
Они скалили желтые зубы и старательно прикидывались, будто ничего не боятся.
Их отделяли от их убийц каких-то двести метров, и Патрик не мог понять: осознают ли люди, что у них нет шансов, или с самоуверенностью детей, никогда не сталкивающихся с чудовищами, надеются победить?
Пожалуй, осознают. Они не так тупы, как он привык считать, и у них звериное чутье на опасность.
Сто метров.
Восемьдесят.
Пятьдесят.
Кто-то не выдержал и ахнул, когда клопы оказались близко. В отличие от Патрика, люди не ожидали увидеть