Медсестра. Кабак. Арджуна Юрьевич Куцак
продолжала Степанов. – И тут, вот тебе раз – форма «раз». А у меня в карманах две мобилы и зарядка. Разбивать их не хочется. Одну то не жалко – не моя, но за вторую, думаю, надо бороться. А у нас в нателке, Наталья Борисовна, кармашек такой есть прямо на члене. Не знаю, зачем он там, но мой телефон влез, как под него сшито. На зарядку, думаю, пофиг, на вторую мобилу тоже, так и оставил их в кармане. Так вот, скинул всё шмотьё в кучу, вывернул химзу, берцы вытряс. А дежурный тогда был, его знать надо! – смеялся Степанов. – Стоит и смотрит на меня, на вещи даже не взглянул. Смотрит и ждёт, а я тупого из себя строю. Подходит ближе, говорит: «Ничего не смущает?». Я говорю: «Ничего». «А это что?», спрашивает. «Где?». «В пизде!» – орёт дежурный, –Степанов заливается смехом перед затихшей аудиторией, показывая себе между ног. – Догоняете? Ха-ха!… «Не понимаю, о чём вы» – отвечаю ему. «А о том самом» – говорит дежурный и хватает меня… – Степанов смеётся. – Хватает прямо… – Степанов ржёт. – Прямо за мобилу!… – Степанов сопровождает свой истерический смех брызгами слюны. Немного отдышавшись, он продолжает. – Тут ротный видит эту картину, говорит: «Уткин, ты у него ещё в очке поковыряйся». «Тут у него это». «Представь себе! Без этого в армию не берут…» Но тут до ротного доходит, и он, как кошка к голубю, подходит ко мне. «Доставай» – говорит. «Нечего доставать, товарищ майор». «А это что?!». И он – ротный!… – приступ смеха снова разгорается в Степанове. – Хватает меня… Хватает за мобилу.
По щекам рассказчика текли слёзы, хохот перекашивал его лицо. Насколько весело было Степанову, настолько же скучно было Агапкину. Сразу после этой уморительной истории Агапкин предложил перекур. Нет, он ничего не говорил, слова были лишними, он и Наташа уже давно держали сигареты в руках. Они медленно и почти синхронно встали, и Степанов последовал их примеру, прихватив с собой остатки озёр.
– Давайте в ближнем туалете покурим, – сказала Наташа, когда они вышли из сестринской. Она думал, что Кузнецову и Марии в дальнем туалете требуется время. Но, по правде говоря, Кузнецову хватило и мгновений, чем он разозлил Марию Васильевну.
– Машка то какая бойкая, – улыбалась Наташа Королёва. – Хочу в её возрасте такой же быть. Нет, я вовсе не считаю её старой, я просто не думала, что так можно. Молодчина Машка! – заключила Наташа, ища реакции на лице Агапкина.
– Мария Васильевна – огонь! – тостом произнёс Степанов и отпил из озера. – Но вы, Наташенька… Вы – пламя… – заискивающе произнёс он, прикуривая от зажигалки сигарету, сворованную из тумбочки соседа по палате.
Агапкин прикурил от спички и поднёс колодец из рук с пламенем внутри к лицу Наташи. Она прикурила в стиле восьмиклассницы: держа обеими руками локоны волос и тянувшись головой с сигаретой в зубах к огню. Агапкина это движение тронуло до глубины души, и в нём разгорелось пламя уничтожения. Он был из тех парней, кто моментально клевал на неопытных в чём-либо девушек. Он презирал их за слабости, но вместе с тем и любил. Ему хотелось уничтожить её и создать заново