1994. Русский роман ужасов. Алекс Лоренц
Гондоны штопаные, мать вашу! Говноеды позо…
– Да захлопнись ты, придурок! – Махоркин хлестнул его по щеке.
– Э, ты че, бля! – мгновенно отреагировал Кошаров и засандалил тому в лицо кулаком. – Да я тя ща с говном съем! Ты на кого наехал!
С обеих сторон посыпались тумаки. Кожемяко ржал. Пушкин завывал по-волчьи и хлопал в заскорузлые ладоши.
У Дениса перед глазами поплыли фиолетовые пятна, приобретая форму извивающихся щупалец. Он представлял себе, как этот отмороженный балаган обрушивается на него, чтобы отнять мелочь, которой у него нет. Как они его бьют ногами по ребрам и почкам, вышибают зубы, ломают пальцы, выворачивают карманы. Они забирают ключи от его квартиры и идут примерять к каждой двери в подъезде, посмеиваясь. А он лежит в луже крови, и никто не приходит на помощь.
Кошаров и Махоркин сцепились и повалились на пол, кряхтя и хрюкая. Двое других улюлюкали.
– Мир?! Мир?! Мир, придурок?! – сквозь скрипящие зубы цедил Махоркин.
– Отвянь, сука! – без голоса произнес Кошаров, которому тот сдавил горло.
Они поднялись на ноги.
– Этот щенок там?
– Да нету его там, смотри.
– Ушел, дрищ энурезный. Поймаю – убью.
Семья Дениса не была религиозной, но в этот момент он был готов уверовать в бога. Причем в любого.
К счастью, бока стены с дверным проемом хорошо затемняли те углы, где притаились они с Артемом.
– Пошли отсюда, – сказал Пушкин. – Щас другого какого-нибудь малолетку словим.
– Ща, поссу только, – ответил Махоркин, откашливаясь.
Хулиган встал на самом краю убежища и, балансируя, вытащил наружу свое хозяйство. Денис видел часть его лица.
Сейчас он меня заметит – и конец мне.
Стук сердца стал оглушительным. Фиолетовые пятна перед глазами сгустились.
На покрытый пылью и мусором пол хлынула упругая струя. Из-за холодной сырости вверх поползли языки пара. Вокруг распространился запах мочи и немытого паха. Несколько мелких брызг приземлились Денису на штанины.
От долгой неподвижности тело замлело, в голове помутилось. Дениса повело в сторону. Рукав ветровки шаркнул о шершавый кирпич.
Голова Махоркина повернулась.
Пропало дело.
У подъезда послышались неуверенные, вялые шаги.
– Э, ты че тут ссышь? – голос алкоголика дядь Юры. – Совсем охерел? Места мало, где поссать? – Его язык уже заплетался, хотя время было раннее.
– А ты кто такой, мудило?
– А ну, пшли отсюда! – Юрий был настроен показать свою крутизну. Видимо, не сталкивался еще с этими ребятами. Или просто рамсы попутал.
– Ты кому сказал?!
– Иди суда!
– Н-на тебе! – Удар по лицу.
– Ай-й-й-й! – вскрикнул Юрий.
– Че, крутой, да? На тебе еще, пидорас!
– Дерьмо собачье, а разговаривает…
Юрию всыпали еще. Из его рук выпал металлический бидон. В открытую дверцу подсобки выплеснулась белая жидкость. Молоко.
– Что