День воина. Историческая фантазия о событиях при селе Шевардино в августе 1812 года. Номен Нескио
гребнем в верхней части. Его головной убор накрывала перетянутая завязками специальная накидка, скрыв репейку и закрывающая, своей ниспадающей частью, шею. Белые колеты на ногах и высокие ботфорты были покрыты грязью. Тело закрывала лёгкая кираса, перетянутая ремнями. В руках он держал короткий нарезной штуцер, очевидно вынутый из чехла, притороченного к седлу лошади. Военный осмотрелся, в поисках свободного стола, постояв на пороге заведения, и проследовал через небольшой зал таверны, к выбранному месту. Посетителей в тот час было немного. У дальней стены за столиком расположился пастор, при свече углубившись в чтение какой-то книги и потягивая из глубокой чашки чай. Два горожанина допив из своих пивных кружек, поднялись из-за стола и, кивнув трактирщику, маленькому взъерошенному человечку в фартуке до пола, вышли из таверны, осторожно обойдя прибывшего военного, стараясь не смотреть ему в глаза. Закутанная в платки женщина вытащила из корзины несколько связок толстых свечей и, получив плату за товар, так же торопливо выпорхнула из заведения. Путник снял с себя промокший плащ, представ в мундире офицера Малороссийского кирасирского полка Русской Армии, судя по наличию жёлтого цвета на обшлагах, погонах и воротнике. Своим появлением кроме священника, он привлёк внимание ещё трёх человек сидящих за столом в середине зала. Это были польские военные. Обозначения их воинской принадлежности скрывало скудное освещение помещения, но отдельно вырывающиеся фразы выдавали в них именно поляков из подразделения гусар. Они переглянулись между собой, перебросившись несколькими фразами, и вновь принялись за внушительную трапезу. Новый посетитель снял каску и поставил её на лавку справа от себя, незаметно положив между собой и головным убором пистолет, и принялся ждать, покуда кто-нибудь подойдёт к нему и примет заказ. Согревшись, он немного задремал от тепла, исходившего из камина. Ему даже приснился сон.
– Прошка, monsieur le lieutenant Ulrich. Réveille-toi, réveille-toi! (франц. Прошка, господин поручик Ульрих. Просыпайся, просыпайся!) – слышался ему дивный женский голос.
Прохор ощутил нежное тепло ладони, без всякого сомнения, прекрасной дамы, скорее всего певички из какого-нибудь кабаре и вздрогнул, открыв глаза. Никакой женщины рядом не было. А жар исходил от огня, где негромко потрескивали поленья. Ульрих помотал головой, отгоняя усталость и сон. Нестерпимое чувство голода заставило его проявить некоторое нетерпение, и он оглянулся в сторону стойки, где человек, с невозмутимым видом продолжал протирать полотенцем тарелки так, словно и не было никакого нового посетителя, появившегося около десяти минут назад. Прохор сдвинул брови и, обернувшись всем своим мощным корпусом, в упор стал рассматривать хозяина заведения. Мельком увидев подобное внимание со стороны посетителя, человек ещё более углубился в своё занятие, взяв следующую тарелку, старательно дыша на край посуды и нервно протирая её всё тем же полотенцем. С шумом выдохнув воздух, военный взял в руки небольшую глиняную солонку и, повертев её в руках, несколько раз громко стукнул о стол. Ситуация не изменилась.