День воина. Историческая фантазия о событиях при селе Шевардино в августе 1812 года. Номен Нескио
лучше подойти) – настойчиво произнёс поручик, перейдя на немецкий язык.
Словно после сна, он потянул свои руки, незаметно взведя курок пистолета, взглянув мельком на штуцер, лежавший на столе, и стал ожидать реакции. Поляки переглянулись. Очевидно, что они поняли его и в первый раз и во второй.
Хозяин дёрнулся всем телом, наверно желая всё же приблизиться, но один из военных остановил его жестом руки и ответил:
– Nadal jest ani gdzie się nie pójdzie i nie dostaniesz. Pojawił się tutaj, więc siedź i czekaj. Zobaczymy, kiedy będzie można ci rzucić kość. (польск. Всё равно он ни куда не пойдёт и по- твоему не будет. Явился сюда, так сиди и жди. Мы сами решим, когда можно будет тебе бросить косточку.)
Не переставая скалиться, польский гусар вытащил пистолет и положил его перед собой на стол и добавил:
– Powiedz dziękuję ci, że w ogóle pozwolono wejść, a nie kazali czekać tam, na ulicy. (польск. Скажи спасибо, что тебе вообще позволили войти, а не заставили ждать там, на улице.)
– М-да уж, – глухо произнёс Ульрих, сжимая ладонь в кулак, – Пялится вот так, очень даже неприлично, но я научу тебя хорошим манерам!
Он посмотрел исподлобья на польских офицеров.
– Раз, два, три…. А вон в углу, ещё кто-то, сапогом торчит…. Значит, получается четверо? Трактирщик не полезет, он того и гляди со страху рассудка лишится и пастор наверно тоже, а вот эти и их четверо…. Хреновая история, господин поручик. А ничего, одному дам в морду первый, остальные и обделаются, ну и пистолет, для самых пылких.
Так рассуждал про себя Прохор, оценивая обстановку. Он поднял голову и спросил:
– Значит, нет?
Польские офицеры переглянулись, и один ответил, замахав руками:
– Nie! Wynoś się stąd, pies! (польск. Нет! Проваливай отсюда, собака!)
– Ну нет, так нет, – глухо произнёс Ульрих, демонстративно притягивая к себе огромную саблю.
Поляки напряглись, и стали медленно подниматься со своих мест. Еле заметное лицо святого отца исчезло в глубине тёмного угла, отодвинувшись от света горевшей свечки. И, в этот же момент, вдруг раздался какой-то стук, один из офицеров вздрогнул и уронил голову на грудь, опускаясь на скамью. Посидев пару секунд, он свалился с окровавленной головой на пол, куда посыпались осколки пивной кружки из обожженной глины. Из темноты угла возник человек, который направлял свой пистолет то на одного, то на другого поляка. Проведя свободной рукой по своему лицу, он зевнул и угрожающе произнёс:
– Опустите свои задницы и сидите смирно, паны. Надеюсь, вы меня понимаете?
Он взял лежащий на столе пистолет, ловко кинув его Ульриху, затем разоружил своих внезапных пленников и добавил:
– Нет, братцы- поляки, с вами у меня благородной дуэли тут не будет! Любому, кто вздумает дёрнуться, я в момент прострелю бошку.
Хозяин таверны в ужасе прижался к стене, прижимая полотенце к груди, словно пытался за ним спрятаться и прохрипел:
– Цо пан желае?
Человек улыбнулся и ответил:
– Ну вот…, как мило! «Цо пан желае»…, – затем он угрожающе сдвинул брови, глаза его сверкнули и он прорычал, –