Мое частное бессмертие. Борис Клетинин
кунге.
Проехали над какой-то рекой.
Речной лёд шкварился в лучах солнца. Множественные дымки вились на нём, точно ботву в поле жгут.
Hад берегом солнце летело, как каток в блоке.
Грустный Лёва Корчняк с 3-летним сыном на коленях сидел рядом. Хвола не могла отвести глаз от низких дымков над речным льдом. Ещё бы! Ведь сегодня – ровно год с того дня (зима…
Садово… Днестр… в белых простынях по белому льду…
Ах, мама-папа-Ева-Мушка! Увижу ли вас когда?..)
И тогда – что-то поменялось в мире.
Как будто прикоснулся кто-то. Как будто за руку тронул…
Хвола похолодела.
Осторожно повела головой по сторонам.
Это был Корчняк.
Одной рукой он придерживал на коленях сына Витеньку… но свободная его рука… нашла Хволыну-Ольгину руку.
Неужели это он?
Тот, кого она с детства рисовала в мыслях.
О ком папа говорил: «Хволэ, не грусти, твой человек уже родился! Он уже ходит по земле!»
Простое ли это совпадение – что именно сегодня… его рука?
Нет, не простое.
Это он.
Хотя и с большими ушами.
Это для встречи с ним – я перешла через Днестр. В белой простыне по белому льду.
Глава Третья
1
«Третий Ша».
1971.
«Тоже мне – литературная сенсация!.. Ха-ха!.. Тоже мне – Третий Ша!» (из радиоинтервью А. И. Солженицына – Русской службе Би-Би-Си).
Первый «Ша» – это Шекспир (1564–1615). Второй – Шолохов М. А. (1905–…) Третий – Шор (Ильин) Пётр (1908–1969).
Только в чём тут фишка?..
В проблеме авторства.
В том, что на всём выгоне мировой литературы именно эти три кадра взбесились и понесли, задурили и закипели, сбросив с себя седоков, считавшихся их творцами.
Но если с первых двух – как с гуся вода, то третий – пострадал по полной.
Слух о плагиате, реактивно-быстрый, моментально-международный, прикончил его.
«Николай Леонтьевич! Коля! – Написала Вострокнутову (папиному воспитаннику) на домашний адрес. – Помнишь, как я ломилась к тебе в прошлом году? «Остановите Фогла!»… «Конфискуйте рукопись!»
В ответ – тишина.
Только через месяц ответили от твоего имени – мол, «всё под контролем»!
Эх, если бы!
В курсе ли ты, что с той рукописью стало?!
Теперь-то помоги. Пускай с непоправимым опозданием.
Сердце глохнет… – когда слышу это «третий Ша…»
Вспомни, Коля, как папа тебя любил (и принял в тебе участие).
Вспомни, что для меня ты не только офицер КГБ, но ещё и друг юности, не дававший мне прохода весь 1-й курс, пока я замуж не вышла.
Короче, надо что-то делать!
Hадо опровергнуть клевету!»
Коля наутро позвонил.
– Не вопрос, – иронически пролаял в трубку, – будем опровергать!..
Рапорт-РНО-999°4(12).
Разговор по телефону.
Н. Вострокнутов: Архив-то остался после Пётр Фёдорча? Бумаги