Мое частное бессмертие. Борис Клетинин
Пешкова: Хорошо!.. Но сначала у меня вопрос!
Вострокнутов: Какой вопрос?
Н. Пешкова: А эти семеро, включая Фогла, они что говорят? Кто автор, по их мнению?
Вострокнутов: Плевать на их мнение! Захотим, докажем, что в природе такого не было! Подумаешь, Лев Толстой ему написал!
Н. Пешкова: Вот как?!. Лев Толстой ему написал?.. Значит, он был?!. Раз Лев Толстой ему написал!
Вострокнутов: Я не говорю – что не был!.. Я говорю: захотим – докажем, что не было!..
Н. Пешкова: Как его зовут?
Вострокнутов: Стоп! Твоя очередь!
Н. Пешкова: Хорошо!.. С Лебедевым мы в Ботаническом саду… ну так… У нас там огороды, прикреплённые к школе!
2
Огороды, прикреплённые к школе… 1,5 года тому назад.
Рапорт-РНО-999°4(15).
Показания Пешковой Н.П.
«Шли на разметку огородов. Шеренгами по ул. Искра (8-А, 8-Б, 8-В классы). Hа перекрёстках останавливали напор школьной толпы. Это было непросто. Лебедев нёс зонт над собой и Вербицкой Е.М. (преп. истории). Зонт выкручивало от ветра. Лебедев новый в коллективе. Да и в педагогике новый. Он не понимал, что можно, что нельзя педагогу школы. Hа ул. Мичурина, возле стоматол. поликлиники, бросил Вербицкую Е.М. с зонтом, а сам кинулся к киоску через дорогу (за сигаретами). При возвращении в колонну ему было сделано строгое замечание (мною). И указано выбросить сигарету на месте. Потом шли через магалу (старые Боюканы). Здесь всё как при царизме: немощёное, кривое. Из-за воды земля едет под ногами. В Ботанический вошли с тылов. Красные лоскуты стали попадаться в траве: разметки других школ. И тогда вдалеке острая молния выдала себя в тёмном небе. Затяжная, в 3 ступени. Гром стукнул. Раскат его был такой близкий, что колонну потрясло. Девчонки заревели от страха. Дождь стал опрокинуто-сильным. О том, чтоб в таких погодн. условиях производить разметку огородов, не могло быть и речи…».
Но за платановой рощей показалась каменная городня[27]. Целый блиндаж, полуушедший в землю.
Привели всех вовнутрь. Объявили привал.
Теперь Лебедев вольно курил в дверях.
Небо обросло водой. Мутные медузы папоротника плыли по его течению.
В отдаленье на холме парили Новые Боюканы: строительные каркасы, подъёмные краны со стрелами.
И вода всё прибывала в Ботаническом.
Потоп.
Лебедев стал искать взглядом дуру-англичанку (обругавшую его за сигарету). Она – старшая по отряду. Будем ли эвакуировать детей?
Увидел её в обратном углу.
Она через голову снимала мокрый свитер.
Свитер буксовал на лбу.
Всё её тело присягнуло усилию, и фуфайка, выбившись из рейтуз, оголила мясную полоску живота.
А далее было вот что: скорчевав свитер и угадав, откуда наблюдают за ней, она посмотрела на Лебедева. Во всём просторном помещёнии, в десятках голов, затылков, спин – определила его. И в лице её была одна смущённая женственность. В одну минуту она женщиной себя почувствовала. Впервые. Как так? А вот так. Замужем 11 лет (один сын 9,5 лет, один выкидыш, были аборты…). И вдруг, вот только сейчас, женщина. Прикосновения захотелось.
Все, что выделено этим шрифтом, – Коле Вострокнутову не рассказано