Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия. Питер Уоттс
только в предельном случае невежества.
– Но не так хорошо.
– Хоть как-то действует, и это наш шанс. Пока карты не сданы, неважно, насколько хорошо ты играешь в покер, а? Вероятность получить хорошую сдачу не меняется.
– Так вот, во что мы играем. В покер.
– Скажи спасибо, что не в шахматы. Тогда бы нам точно пришел конец.
– Эй, из нас двоих мне полагается быть оптимисткой.
– Ты и есть оптимистка. Это у меня юмор висельника прорезался. Мы все вошли в историю на полдороги, играем свои роли, как можем, и все умрем до конца представления.
– Узнаю моего Исаака, мастера боев без победителя.
– Победить можно: победителем будет тот, кто точнее угадает, чем обернется дело.
– Значит, ты просто гадаешь?
– Угу. Только без информации невозможно толково гадать. И мы можем оказаться первыми, кто выяснит, что случится с человечеством. Пожалуй, по одному этому факту нам уже обеспечен проход в полуфинал.
Мишель долго не отвечала. Когда она снова заговорила, я не смог разобрать слов. Шпиндель тоже.
– Извини?
– Ты тогда сказал «из незаметного в неуязвимого». Помнишь?
– Угу. Выпускной бал «Роршаха».
– Как думаешь, скоро?
– Понятия не имею. Но вряд ли мы прозеваем этот момент. Вот почему мне кажется, что он не нападал на нас.
Должно быть, Мишель вопросительно на него взглянула.
– Потому что, если он за нас возьмется, это будет не ласковый шлепок по заднице, – объяснил он. – Когда эта сволочь очнется, мы заметим.
Краем глаза я уловил за спиной какое-то движение, развернулся в тесном проходе и еле сумел проглотить вскрик: что-то едва различимое, многорукое вывернулось из-под взгляда и нырнуло за угол, тут же сгинув.
Да не было его там! Не могло быть. Померещилось…
– Ты слышала? – спросил Шпиндель, но я сбежал на корму, прежде чем Мишель успела ответить.
Мы спустились так низко, что невооруженный глаз больше не видел диска, едва замечал кривизну поверхности. Мы летели прямо в стену, в бескрайний сумрачный простор кипящих грозовых туч, растянувшийся во все стороны до бесконечно далекого горизонта. Бен заполнил половину Вселенной.
А мы продолжали падать.
Далеко внизу «чертик» уцепился колючими кранцами, похожими на лапы геккона, за ребристую шкуру «Роршаха» и разбил там лагерь. Он облучал поверхность рентгеном и ультразвуком, простукивал ее пытливыми пальцами и слушал отзвуки, ставил крошечные заряды взрывчатки и отмерял эхо взрывов. Он рассеивал семена как пыльцу: тысячи крошечных зондов и датчиков – автономных, близоруких, придурковатых и одноразовых. Большинству предназначалась роль жертвы, умиротворяющей слепой случай; лишь один из сотни продержался достаточно долго, чтобы передать по телеметрии полезные данные.
Покуда наша передовая разведка вела съемку окрестностей, «Тезей», падая с небес, рисовал масштабные карты. Он уже в свой черед сплюнул тысячи одноразовых зондов,