Далёкие туманы вечности. Лёсик и Гриня. Книга 3. Марина Важова
по крайней мере, в клинике всё было по-прежнему, то есть полный аншлаг. В нём там, безусловно, нуждались. Один момент насторожил: Стасу показалось, что где-то на заднем плане звучит голос Жанны.
Не может быть, она лишь сегодня выписывается, – уговаривал он себя, но нехороший осадок от разговора остался, и Стас решил, не заезжая домой, поехать сразу на фирму. Провести, так сказать, разведку боем. Если профессор за время его отсутствия предпринял какие-то шаги, он сразу это поймёт. Ему закроют доступ к финансовым документам, и никто не кинутся за подписью на договорах. Даже если только руководство в курсе его опалы, кто-то да обязательно выдаст себя. И тогда можно смело звонить Жеке, забирать Аи и сваливать, не дожидаясь, когда ему укажут на дверь.
Любопытные и немного испуганные взгляды он поймал сразу на входе. Дежурный администратор, новенькая, завидев его в дверях, метнулась звонить, и, когда он с улыбкой, полной обаяния, подошёл к стойке, мямлила в трубку, кося на Стаса молящим взором: «Да, конечно, сию минуту». И вся пунцовая, с трясущимися губами, пролепетала: «Вас ждут… в кабинете профессора… Жанна Викторовна…».
Значит, всё же с голосом не ошибся, она здесь… Положим, выписали раньше, но зачем приходить в клинику? Стас уже подходил к двери профессорского кабинета, как вдруг услышал пение. Это был голос Жанны, она пела ту детскую песенку, которой её убаюкивала Шу, ту самую, что напевала, когда впервые осталась у него. Ведь она тогда осталась, потому что он умолял, стоя на коленях, а вовсе не навязывалась, как он пытался оправдаться перед профессором.
Пение смолкло, Стас ещё немного подождал и вошёл без стука, но никого не увидел. Пустой кабинет имел заброшенный вид. Вот и пыль на столе, и мусор у камина. Он наклонился, чтобы поднять смятый листок и краем глаза заметил у дверцы секретера маленький башмачок. Тот самый, который Жанна оставила ему перед отъездом во Францию: с рантом и пуговкой – любимый её фасон. А второй взяла с собой. Со словами: вернусь, и мы поженимся.
Он открыл дверцу секретера и оторопел. Два блестящих глаза смотрели на него, не мигая, из темноты, но что-то в этих глазах было неправильное, пугающее. Будто на него из тьмы шкафа глядела громадная летучая мышь, висящая вниз головой. И тут же услышал тихий механический смех – даже мурашки побежали по коже.
Хлопая себя по карманам, Стас с трудом выдернул телефон и при свете экрана увидел… Упёршись коленками в «потолок» нижней тумбы, Жанна стояла на голове и сияла перевёрнутой улыбкой. Стас протянул руки, и она, сделав кувырок, упала к нему в объятья.
Когда-то это была их любимая игра: Жанна пряталась, он искал, а когда находил, она становилась его законной добычей. Один раз он еле отыскал её в плетёной корзине для белья, и, если бы не поскрипывания прутьев – надо же было иногда дышать! – пришлось бы сдаваться. И тогда он сам становился добычей и вынужден был исполнять все её желания, даже самые дурацкие. И он исполнял.
С ним тогда происходило неслыханное: словно внезапно