Гастролерша. Мария Гарзийо
Если сказать странный – негатив. А эксцентричный уже вроде интересно. Все зависит наверно от отношения к человеку. Марк мне в целом не понравился, следовательно, он у меня будет и скупой и странный и занудный и т. д. Однако, бабушку расстраивать не следует.
– Нормальный человек.
– Но замуж не ходи. Уж больно далеко Америка.
Я киваю и ем. Замуж не пойду. И не потому, что Америка далеко.
Вечером я забираюсь в Интернет. Меня ждут десятки непрочитанных писем от поклонников со всего мира. Завтра. Этим я займусь завтра.
– Маша, погуляй с собакой. Ты с ней неделю не гуляла, – напоминает мама.
Собака громко поддакивает, точнее подгавкивает. Не хочется, но надо. Против них двоих не попрешь. Я застегиваю куртку-пуховик, и мы бежим по ступенькам вниз. На улице не лето. Это мягко сказано. Я читала в самолете книжку Сидни Шелдона, в которой знаменитый автор пишет про Россию. До этого, надо заметить, я ознакомилась со многими его произведениями. На удивление образованный американец переносит своих героев из Франции в Испанию, оттуда в Румынию и Китай и т.д и т. п. Он обожает вставлять в текст отрывки разговоров на иностранных языках, названия местных блюд и учреждений. Перевод обычно не предлагается, потому что само сабой разумеется, что каждый грамотный гражданин должен знать, что такое garrote или cobardon, и как перевести возглас героя «Tengo miedo, abuelo». До того момента, как мне в руки попала книга про Россию, я не сомневалась в достоверности иностранных описаний. Последний шедевр, однако, сообщал доверчивым читателям, что в Москве зимой температура не поднимается выше – 30С, появиться на улице безоружным равносильно смерти, неотъемлимые блюда русской кухни – блины с икрой, салаты с водкой и закуска yoblochnaya. Может быть, конечно, последнее название не кажется мне знакомым, потому что я живу в Латвии, а не в России.
У нас не Москва, и температура изредка поднимается выше -30С. Однако, кажется, это не тот случай. Я мгновенно замерзаю. Собаке на это глубоко наплевать. Одна долго, со скурпулезностью ученого, готовящего почву для важнейшего эксперимента, выбирает место для справления нужды. Определилась и присела, как на унитазе. Вид у нее при этом виноватый, глаза отводит, отворачивается. Стыдливая. Наконец, процедура облегчения желудка заканчивается, и мы спешим домой. Точнее я спешу, а она еле тащится следом. Ей еще гулять бы и гулять, тем более что на горизонте появляется знакомый боксер. Но из нас двоих решаю все-таки я.
– Красивая собака, у-тю-тю, – раздается откуда-то и, обернувшись, я вижу двух потертых подвыпивших мужичишек.
– И хозяйка ничего, – замечают великие ценители прекрасного.
Отслюнявили комплиментище. Впору зардеться. Из утомленного подсознания к чему-то всплывает строчка чьей-то песни: «Я дома! Мой город мне вернул покой!»
Среда
По мнению Валерии всегда чем-то обделенная, на сей раз событиями
Утро туманное, утро седое… Вроде уже