Ядро и Окрестность. Владимир Масленников
обрывалась лесом. Он стоял на слабом подъеме, поэтому вода подходила близко к почве. Небольшие черничные полянки замыкались деревьями, отрезавшими свет. Небо, голубовато-серое, как туман, заметно угасало у самой земли. Кустики черники были невелички, листики в половину ногтя являли узкий овал. Ягоды висели негусто, нужно было постоянно передвигаться на корточках. Комары неслышно садились на лицо и руки. Он отмахивался, его мучила усталость в коленях, но каждая новая веточка манила к себе, и он забывал тело. Из черных ягод знал смородину, черноплодную рябину и ежевику. Они смешивали сладкое с кислым. Черника была умеренно сладкой и пресной, не набивала оскомины, сколько ни ешь, ее хотелось еще. Всю банку так и не осилил, стоял, наблюдая за женой. Она брала обеими руками, как доярка доит корову. Домой Максим нес обе полные банки. Жена сгибом локтя держала корзину, успевая по дороге собирать плотные и мясистые белые.
В Москве его ждал сюрприз. У подъезда стоял тентованный грузовик, на котором работал Иван, сосед по площадке. Тот частенько одалживался на выпивку. Но всегда возвращал. Летом завод посылал его на уборочную. Он привозил лук, морковь, тыкву, капусту и все, чем богато русское поле. Подпол оборудовал в гараже. Там и держал на зиму. Жена прощала ему водку, считая добытчиком. В этот раз Ивана наградили семенем подсолнуха. Он повел Максима к заднему борту, откинул полог брезента – машина была нагружена до отказа черной свежей семечкой.
– Откуда богатство? – ахнул Максим.
– Краснодар.
– Но как же щедро платят!
– Там этого добра валом, километры подсолнуха. Неси мешок, насыпай.
Семечки Максим покупал на Новокузнецкой, куда по воскресеньям приезжал в храм. Там на задах приютился базарчик. После службы иногда захаживал, покупая квашеную капусту и семечки. Жена брала с уличного лотка венгерский «джонатан» – крупное нарядное яблоко – пять штук на килограмм.
– Все не съедим, – сказала она, кивая на мешок. – Лучше пожарить да продать.
– И куда понесешь? У магазина гоняют.
Ему приходилось видеть бабок с кулечками на ступеньках универмага. Откуда ни возьмись против незаконной торговли всегда вырастал представитель власти.
– Пойду на платформу к электричке. Люди выходят из вагонов, чего не купить.
Она тут же принялась жарить на широкой плоской сковороде. Кухня с комнатой наполнилась запахом подсолнечного масла, дымно густым. Открыли окно под вытяжку. Семечки трещали на газу. Отойти было нельзя, сгорят. Но и убавить огонь жена не решалась ради скорой жарки. Он подумал о кульках, из чего вертеть. Газет не читал. Киоск стоял на остановке. Он спросил у продавщицы «Правду». Ее полотно на развороте давало дюжий размер бумаги.
– Утром разобрали.
– А старую?
– Я у себя не оставляю. Вот, возьми «Пионерку».
Он принес домой несколько номеров, вырезал на глаз прямоугольник с ученическую тетрадь и свернул в конус. Вершину смял и переломил, как всегда