Некрасивая. Лидия Чарская
смущенная этим, направилась между рядами пюпитров к своей скамье то и дело задевая по голове рукой то ту, то другую из товарок.
Вскоре вслед за этим прозвучал звонок, и девочек выпустили в коридор, пока в классе открывали форточки…
Едва только я перешагнула порог комнаты, как кто-то стремительно и бурно бросился мне на шею. Я успела только рассмотреть два огненно-черные глаза; белую как кипень полоску зубов и яркие губы, полураскрытые простодушной улыбкой.
– Милая! Душенька! Не сердись на африканку! На глупышку! На дурочку! Пожалуйста не сердись! Не буду! Как Бог свят не буду, шоколадная, моя! Дай, поцелую! Вот так! Вот так! – лепетала Аннибал, покрывая мои щеки, глаза, лоб и брови градом горячих, бурных поцелуев. Потом схватила пеня за руку и крикнув: – Пойдем, я покажу тебе институт! – помчалась куда-то с быстротой стрелы, увлекая меня за собой. Я поневоле должна была следовать за ней, потому что ее сильная не по годам большая рука держала меня так крепко, что не было никакой возможности вырваться из ее цепких пальцев.
– Скорее! Беги скорее! Ну, ну же, беги, как молодой конек! Неужели же ты не умеешь еще бегать? – подбодряла она меня летя как стрела, пущенная из лука. Увы! Она сама бежала с такой стремительностью, что я едва поспевала за ней. Институтки, попадавшиеся нам на встречу, в ужасе отскакивали от нас и рассыпались в разные стороны. Их испуганные и негодующие восклицания долетали до моих ушей.
– Боже! Опять эта Аннибал взбесилась!
– Mesdames, смотрите она и новенькую начинает смущать!
– Кажется и новенькая из породы «диких»!
– Да, да! Недаром у нее вид негритянки. Похожа на Аннибал, как родная сестра.
– Боже они собьют нас с ног сию минуту… А мы, между тем бежали все быстрее и быстрее…
Вот кончился бесконечно длинный коридор. Вбежали в залу, белую красивую комнату со стенами выкрашенными под мрамор с портретами царствующих лиц изображенными во весь рост и развешенными по стенам. Из залы пулей вылетели на лестницу, поднялись в третий этаж (зал и классы находились во втором) и влетели в длинную просторную о шести окнах спальню с четырьмя рядами кроватей покрытых серыми нанковыми одеялами. Аннибал метнулась птицей к ближайшей из них ткнулась головой в жесткую подушку и, дрыгая ногами, и хохоча во все горло, кричала в голос так громко, что ее, я думаю, было слышно не только в соседней умывальной комнате, с широким желобом по стене и с целым десятком кранов, но и, на самом дальнем конце института.
– Ха, ха, ха, ха! заливалась она – вот так скачка! Как Бог свят, точно дикие лошади, или молния на небе! – и сама она говоря это казалась мне такой дикой лошадкой такой же огненной молнией в эту минуту. Ее глаза сверкали ненасытной жаждой веселья, ее белые зубы блестели, ноздри широкого носа трепетали и расширялись, а кудри так и плясали вокруг разгоряченного лица.
Вдруг радостное, восторженное выражение мигом потухло в черных глазах Риммы. Она вскочила с кровати, схватила меня за руку, впилась испуганными глазами в мое лицо.
– Новенькая! Да на тебе лица нет, что