Связанный гнев. Павел Северный
согласитесь со мной, что замыслы о партии нового типа – несерьезная политическая затея.
– Слушая вас, понимаю, Семен Семенович, что во все веру утеряли, но не могу понять, как это с вами случилось.
– Веру в кое-что я действительно потерял, ибо слишком действенна жандармерия и полиция. Я просто решил пока побыть от всего на стороне. Решил наблюдать. Ибо невозможно разобраться в действительном положении революционных течений в России после двух последних трагических лет.
– Подумать только. А ведь как мы все вам верили! Казались нам таким сильным…
– Ничего, батенька, сами скоро окажетесь в моем положении, когда столкнетесь с мешаниной политических идей в мозгах уральцев.
– Но не стану наблюдателем со стороны.
– Блажен, кто верует. Однако должен признать, что у вашего Ульянова удивительная решительность. Но для свершения революции по его рецепту ее недостаточно. Он уже мнит себя вождем большевиков? Хотя это простительно. Молод, самоуверен. Ему надо пожить, подумать, послушать других, приобрести опыт революционера.
– Владимир Ильич приобрел его в Шушенском. Читали его новые работы?
– Нет. В Сибири многие приобретали разные опыты, но толку из этого русскому народу пока не было. Каждый из них играет на своей флейте. Вот я и считаю категорически, что настало время всем причастным к революционным терзаниям трезво разобраться во всем и наново выбрать свою принадлежность к той или иной партии.
– Ленин это предвидел. Он был уверен, что после всех неудач из рядов партии уйдут люди, нестойкие в своих убеждениях.
– Позвольте, батенька! Не смеете считать меня нестойким в своих революционных убеждениях. Всегда был предан Плеханову и таким остался по сей день.
А вот вы, Бородкин… Впрочем, не будем об этом говорить. Ясно, что наши пути стали разными. Я предпочитаю трезвость разума велению и порывам всех остальных чувств. Жалею, что не сумел в вас укрепить преданность Плеханову.
Взглянув на настенные часы, Бородкин поднялся:
– Разрешите откланяться.
– Извините, что не предлагаю ночлег. Полиция взяла с жены подписку о том, чтобы никому не предоставлять в доме ночлега без ведома полицейского управления.
– Признаться, не собирался этим обременять.
– Как скоротаете ночь?
– Переночую на вокзале. Облик у меня купеческого приказчика.
– Облик у вас вполне благопристойный. А какой паспорт?
– Тоже благоприятный.
– Это хорошо. У нас по ночам у прохожих на улице спрашивают паспорта. Но вы достаточно опытны.
– Прощайте, Семен Семенович!
– А почему не до свидания? Мы снова скоро будем единомышленниками.
– Нет, Семен Семенович. За все прошлое благодарю. Немало узнал от вас дельного, но теперь единомыслия с вами не отыскать.
– Напрасно. Все же надеюсь, что наша встреча заставит вас подумать о дальнейшем