Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира. Айрин Бран
Уйнэс подозвал к себе одного из младших офицеров и тихим голосом распорядился:
– Немедленно вылови всех шпионов Восты и брось их в подземелье.
– Будет исполнено, лейтенант. – Уйнес кивнул и направился на аудиенцию к Эмрии, неся ей благие вести.
Комната, в которой обитала Эмрия, была небольшой: три на три пассуса, но ее это нисколько не смущало. Стены здесь были выкрашены в светло-бежевый цвет и прикрыты гобеленами грубой работы, на деревянном полу из выскобленного до белизны дуба лежала шкура медведя, добытая прошлой осенью Уйнэсом, а узкое, больше похожее на бойницу окно с массивной рамой закрывали тяжелые занавески цвета топленых сливок. Не отличалась роскошью и мебель, хотя лейтенант и распорядился, чтобы из Ансара доставили по возможности комфортную и надежную. Гвардейцы перерыли весь городок, но не нашли красивых шкафов и кроватей, которым, по их мнению, привыкла Эмрия. Но любой, кто нанес бы визит императрице, почувствовал бы себя словно в огромных покоях императорского дворца в Арисе. Императрица создавала ауру величия и благородства, которая заставляла забыть об убогости комнаты, как только посетитель переступал ее порог.
В дверь решительно постучали. Эмрия позволила посетителю войти, и тут же удивленно выгнула брови: на пороге возник сияющий как шлем гвардейца лейтенант ам Сагир Ситэй. Он держал лист бумаги, который словно жег ему руки.
– Что-то случилось, лейтенант? – тихий, мелодичный голос Эмрии набатным колоколом прозвучал в небольшой комнате, заставив Уйнэса вздрогнуть. Еще большее напряжения придавали прозвучавшие в нем нотки тревоги.
– Хорошие новости, ваше величество, – просиял гвардеец, стараясь развеять беспокойство императрицы.
– Увы, у меня больше нет права на такое обращение, – на губах Эмрии появилась легкая печальная улыбка, но плечи ее опустились, а тревога потухла во взгляде.
– Есть, – возразил Уйнэс. – Теперь есть.
Больше не произнеся ни слова, он протянул ей послание, которое сжимал в онемевших от напряжения пальцах. Эмрия нерешительно приняла письмо и с головой нырнула в начертанные на бумаге слова, удивившись в первые мгновения витиеватому, размашистому почерку Лоэналя. Чем дальше она читала, тем больше чувств отражалось на ее обычно лице, обычно холодном и спокойном, как у мраморной статуи в императорском саду. В конце концов она не смогла сдержать слез, которые тонкими, прозрачными ручейками защекотали ей щеки.
– Значит, мой супруг решил оставить нас и умереть вместе со своей империей… той империей, которую он знал, которую создал…
– Да, ваше величество.
– Да станут владения Ула цветущим садом для его души, – с болью в голосе произнесла Эмрия.
Как бы ни испортила их брак жестокая судьба и действия Восты, она любила того своего супруга, каким он был еще до вступления