Пересечение. Валерий Айрапетян
к бидону, примерился, схватил посудину за рукоять и вертким быстрым взмахом закинул себе на плечо. Не успели мы ахнуть, как второй бидон, блеснув серебристым бочком, оказался на втором плече дяди Гранта. Восторг (больше ста кило поднял!) и ужас (господи, да он сейчас умрет!) сковали нас: не в силах пошевелиться, мы таращились изо всех сил на дядю.
– Ну как там, идем – нет?! – дошел и коснулся нас смешливый дядин голос, освободив от ступора.
Мы схватили тележки и пошли следом, недоуменно переглядываясь. Армен все вертел головой, уголок братниного рта был подернут улыбкой смущения. Весь его вид говорил: «Надо же, и этот великан – мой дядя! Мой!»
Обратная дорога шла в горку. Тарахтя пустыми тележками, мы тащились за дядей, который тянул свою ношу с упорством вола и осмотрительностью кошки. Твердо ступая, он старался не перешагивать преграды, а ловко и плавно их обходить.
Перед самой калиткой дядя стал, опустил бидоны на землю и повернулся к нам:
– Неудобно. Дальше сами.
Юркнул за калитку и двинулся навстречу радостным, возбужденным его приездом голосам.
– Жизнь – это почти как футбол, но не совсем. Вот увидите. А пока давайте двор уберем, не двор, а свинарник!
Дядя стоял перед нами, слишком фактурный и мышечный для свежего, напоенного тонкими запахами трав и земли утра. Вздымающийся скалой мощный торс, сплошь покрытый жгутиками темных с рыжиной волос, орлиный профиль и торчащий клинком кадык входили в какой-то странный диссонанс с этим нежным и ранимым ландшафтом, как если бы шипящий на шампуре шашлык погрузили в крынку парного молока. Казалось, он совсем не замечал и не чувствовал никакой природы вокруг, видимо, потому, что сам был сосредоточением ее неизбывных качеств – красоты, силы и равнодушия.
Под строгим руководством дяди мы принялись прибирать двор: собрали подгнившие, оставшиеся от строительства курятника доски, затерянные в траве кирпичи, рулоны полуистлевшего толя, куски шифера и вынесли всё это за забор. После прошлись тяпкой по оазисам буйно разросшегося сорняка, подобрали граблями палые стебли в один густо пахнущий валок и вилами перекинули его в кошару. Овцы, до этого сосредоточенно наблюдавшие за нашей кипучей деятельностью через широкий зазор в дощатой ограде, неохотно отвлеклись от представления и, столпившись вокруг разнотравного холмика, вынюхивали годную в пищу зелень. Почуявшие перспективу стать участниками организованного Грантом масштабного субботника, родственники предпочли не покидать пределов дома, и только дед Сергей, защищенный возрастом и артрозом, вышел на крыльцо, уперся в трость и вдумчиво за нами наблюдал, но через пару минут предпочел вернуться обратно, успев с порога благословить наши начинания усталым взмахом руки.
Осматривая территорию, дядя вдруг озаботился судьбой высокого пня в самом центре двора и уже завертел головой, как бы выискивая средства для корчевания и место для последующей его дислокации, но тут вмешался Артем и, нерешительно покашляв в кулак, заметил, что пень – единственная