Повесть о Предславе. Олег Яковлев
малыша выражало нескрываемое удивление и любопытство.
– Княжна я, дочь Владимира. Предславою зовут.
– Вот как. И откуда же ты приехала?
– Из Изяславля. Городок такой на Свислочи. Далеко отсель. Две седмицы плыть.
– Ого! В самом деле, не близко. А я – Позвизд. Слыхала обо мне?
Предслава отрицательно мотнула головой.
– Брат я тебе, выходит. Тоже Владимиров сын.
– А ты? – спросила Предслава златовласую.
– А я – Майя. Отец мой – конюх у князя. Но кличут мя все Златогоркой. Яко богатырку былинную, поленицу[64]. Да я и в самом деле сильная. Хошь, силою померимся?
– Нет, не будем. Верю тебе.
– Что, боисся, кость княжеска?! – Златогорка презрительно расхохоталась.
Предслава недовольно передёрнула плечами.
– Нет. Чего тебя бояться? Просто не хочу.
– Полно вам. Пошли лучше вишнями лакомиться, – предложил Позвизд. – Стремянку у садовника возьмём да и залезем повыше, где ягод больше.
Он был младше Предславы и, говоря с ней, смотрел снизу вверх.
Девочки охотно согласились с княжичем и побежали по вымощенной диким камнем дорожке. Предслава заметила, что Позвизд и Златогорка были босы и что пятки у них мозолисты и грубы, видно, от постоянной ходьбы без обуви.
Вдоволь наевшись сладких спелых ягод, дети удобно устроились на траве под деревом и долго смотрели на ярко-голубой небосвод, по которому плыли редкие кучевые облачка.
– У тебя мать кто? – полюбопытствовала Предслава у Позвизда.
– Мать? – Княжич презрительно скривился. – Из булгар она камских. Вишь, в неё я и чёрный такой уродился.
– И где она топерича? Умерла? Моя вот матушка, Рогнеда, преставилась в нонешнее лето.
– Моя жива. Но лучше б, в самом деле, померла.
– Да как мочно болтать такое! – ужаснулась Предслава. – Глуп еси по младости своей!
– Не знаешь ты ничего. Жила мать моя в Берестове, средь прочих рабынь, а потом отец отослал её от себя да отдал в жёны одному своему боярину. Стойно корову, продал новому хозяину. А она и рада-радёшенька. И ведь не какая тамо холопка, но дщерь княжая была. Отец в поход ходил, на булгар[65]. Вышел на берег Камы, видит, у булгар рать сильная. Ну и замирился с ими вборзе[66]. Вот как мир-то творили, дочь княжескую за его и сговорили, – промолвил Позвизд и не без гордости добавил: – Князя булгарского, то бишь деда моего, Мумином звали.
– А гридни сказывали, бесермен[67] он поганый, – вступила в разговор Златогорка. – А ещё один поп баял: живут булгары скотским образом, во грязи купаются. И кровушку православных пьют.
– Слушай боле всякую брехню! – огрызнулся Позвизд.
– Вас в ученье ещё не взяли? – спросила Предслава. – А то мя вот уж цельное лето грамоте отец Ферапонт учит.
– Меня нет ещё покуда. Говорят, осенью, как седьмой год пойдёт, – отозвался Позвизд.
– А мя отец не пущает. Бает, матери помочница надобна, – вздохнула Златогорка.
Разговор детей прервали