3. Николай Матвеев
на тормоза, ведь скорость жизни – это постоянная, которая лишь кажется нам разной, а в наших силах нажимая на педаль, успеть впихнуть событий, между остановками.
Я наконец-то был готов, Елена ждала меня в прихожей, у неё уже был красным кончик носика, хоть она и надела мой свитер, синий, с оленями. И выглядела она то ли замёрзшей, то ли нервной.
– Бежим скорее, – Я воскликнул и открыл двери настежь.
Мы вышли в холод октября, мы взялись за руки и побрели в какой-то ресторан, там пили кофе, говорили о природе, я рассказал ей, что я видел в той стране угрюмой, я рассказал ей, что я встретился с китом! Она смотрела на меня, как на меня смотрела мать когда-то, когда я сочинял о чём-то, а я-то знал, я так хотел, чтоб это было правдою тогда, я точно знаю, что сейчас всё это – правда! Не важно, ведь правда одна и она не изменится от того, что в неё кто-то не верит. А потом Елена отлучилась, и я остался один, я вдруг почувствовал страшную пустоту одиночества, вдруг захотелось схватить её в охапку, и с ней убежать, спрятаться дома, закрыться и в обнимку умереть, не разжимая рук. Она вернулась и, резко начала свой рассказ о том, что не могла ответить на мой звонок, потому что была у очень важного человека, и просит у меня прощения и, словно дурочка угадывала как я вернусь из Норвегии, почему-то подумала именно о таком маршруте, пришла, встречала, должна была встретить и вот – встретила!
Я сказал ей, что она замечательная, а она сказала, что я романтичен. Раньше я бы не поверил, но вот ей, теперь… а потом Елена взяла меня за руку, сказала, что ей срочно надо бежать и она обязательно мне позвонит, теперь же она знает мой номер. Она встала и ушла, заплатила по счёту, послала мне воздушный поцелуй и, исчезла, словно и не было её. А я был пуст, как ваза без цветов, на верхней полке магазина, с которой даже пыль не вытирали много лет. Я вернулся домой, я открыл дверь и вошёл в уже тёмный холод квартиры, я же так и не закрыл окно. И холод этот злой, колючий, бесполезный, это был холод одиночества. Не знаю, сколько я простоял в тёмной прихожей, у двери, не знаю, долго. Потом я всё-таки закрыл все окна, переоделся и умыл лицо. Таким себя я в зеркале не видел, я постарел, осунулся и встретил на висках седую пару волосков. Киты, похоже с ними я прожил огромный кусок жизни, похоже, проживу ещё. И я пошёл к своим деревянным друзьям, других-то у меня не осталось.
И холод сковал меня словно цепи, и страх меня обнял, словно руки любимой, мягко так и с любовью, и время смеялось в соседней комнате, я знаю, надо мной! И мир превратился в мороз, в комочек дерева и, пах её духами. Пропал восемьсот четырнадцатый кит, он был из ореха, с полосками на животе, с полосками на хвосте, я звал его «хулиган», я даже вырезал для него малюсенькую кепочку и иногда надевал ему на голову и улыбался. А теперь его нет. Был да сплыл. Слёзы наворачивались на глаза не только потому, что пропал Хулиган, но и от того, что я знал кто взял его с полки, кто стащил его, кто выстрелил романтику в спину. И я стоял, смотрел на его место и гладил иногда ладонью дерево