Все дороги ведут в Рим. Роман Буревой
голову, широкоплечий телохранитель Крот. Как его настоящее имя и почему парня прозвали Кротом, никто в окружении Августа не знал. Да и не интересовался, потому что у любого, кто глядел на мрачную физиономию Крота, разом пропадала охота задавать вопросы. Крот числился личным телохранителем императора и всюду сопровождал Постума.
Таверна за последние годы сильно изменилась – на стенах появились аляповатые плакаты, под потолком висело набитое опилками чучело неведомой твари, зарубленной преторианцами на Пренестинской дороге. Чья фантазия могла вообразить это огромное раздутое черно-зеленое туловище с ржаво-рыжим брюхом, полсотни разнокалиберных ног с бледными полупрозрачными щупальцами, каждое с острым коготком, и маленькую голову, чем-то похожую на собачью – один глаз черный, огромный, другой – голубой, маленький с вертикальной прорезью зрачка. Глаза, разумеется, вставили стеклянные, и никому уже не известно, какие глаза были у живого гения-мутанта. Возможно, чучельники, большие затейники в подобных делах, специально придали монстру одновременно и жуткий, и забавный облик.
– Привет, гений! – крикнул Постум чучелу. – Как видишь, быть бессмертным – занятие невеселое. Знаешь, приятель, я бы ни за что не поменялся с тобой местами.
Четыре «лошадки», поджидавшие Августа за столом, уже выпили по бокалу-другому вина, захмелели и все время хихикали. Ах, нет, Хлоя, как всегда, не пила, и лишь изображала легкий хмель.
– Какое милое ржание! – воскликнул Постум. – Сразу видно, что кобылки застоялись в конюшне.
Девицы закричали еще громче и захлопали в ладоши. Сейчас они принарядились, то есть на каждой было по несколько кусочков ткани: на смуглой Туллии – ярко-красная с голубыми вставками туника, а на трех белотелых красавицах – лоскутки белого, голубого и ослепительно-оранжевого. Четверку роскошных тел опекал невысокий юноша с наглыми бесцветными глазами и лягушачьим ртом, растянутым в постоянной улыбке. Парень был подвижен, как мартышка, и непрерывно сыпал словами. На вид он казался ровесником Постума, но в черных его кудрях мелькали серебряные нити.
– Август! – воскликнул паренек, целуя девушек в шею и плечи. – Подари мне эту прекрасную квадригу, и я стану самым счастливым человеком в Империи.
– И как отблагодаришь меня, Гепом?
– Предоставлю тебе убежище на своей помойке.
– Нет, эти красотки не для тебя, – рассмеялся Постум. – А помойка в качестве убежища пригодится тебе самому. Я поищу что-нибудь менее привлекательное.
Красотки с визгом и смехом тут же кинулись на шею своему благодетелю.
Визжа и целуясь, они не заметили, что дверь распахнулась, и в таверну ввалился Кумий в короткой трикотажной тунике. Кроме туники на поэте были брючки в обтяжку и сапожки из мягкой кожи с накладными пряжками – мода последних лет. Сапожки эти назывались монгольскими, их обычно носила молодежь.
– Постум! Дружище! – завопил поэт. – Говорят, сегодня ты отправляешься в лупанарий? Почему ты забыл пригласить старину Кумия? Как ты мог? Кто кроме меня может дать тебе бесценные консультации в столь важном деле?!
– Зачем