Ахиллесова пята. Серия «Время тлеть и время цвести». Галина Тер-Микаэлян
в инспекцию по делам несовершеннолетних.
Случившееся ошеломило Надежду, словно гром ударил с ясного неба. Она и прежде понимала, что мало времени уделяет сыну, но оправдывала это тем, что на заводе работы всегда невпроворот – для чего ж ей тогда в институте было учиться, если не работать в полную силу? Всегда успокаивала себя мыслью: Мишка ведь не сирота одинокий и на произвол судьбы брошенный, с ним в детском саду воспитатели занимаются, отец души не чает, а я освобожусь немного и тоже займусь ребенком. Допрыгалась, достучалась до беды!
Вернувшись из детской больницы, куда ее вызвали прямо с завода, Надежда вошла в комнату. Пьяный муж сладко спал, положив голову на стол рядом с бутылкой, и не слышал ее шагов. Она, долго ходила взад и вперед – укладывала в чемодан свои и детские вещи. Потом подошла к причмокивавшему во сне и пускавшему слюну Ивану, громко назвала по имени. Он поднял голову, моргая мутными глазами.
– Я ухожу, – голос ее был ледяным, – мы с Мишей будем жить на квартире, я уже договорилась.
Яхов сонно протянул руку вперед, но не смог дотронуться до жены и, внезапно потеряв равновесие, тяжело грохнулся на пол. Падение ли отрезвило его, но взгляд стал осмысленным. Он выматерился, встал на корточки, потом начал подниматься, шаря рукой по столу для равновесия.
– К главному своему уходишь? У, сука!
Через комнату полетела с силой брошенная им пустая бутылка. Увернувшись, Надежда с чемоданом в руке выскочила в коридор и побежала к входной двери. Иван в ярости огляделся, покачиваясь, шагнул к деревянному шкафу, где хранил инструменты, и вытащил из него небольшой топорик. Угрожающе вскинув его над головой, он двинулся следом за женой.
В длинном полутемном коридоре, уже толпились любопытные соседки, выбежавшие на шум из своих комнат. Однако вид размахивавшего топором Ивана заставил их метнуться обратно, лишь Полина Николаевна, выглянувшая из кухни, растерянно топталась на месте с посудомоечным полотенцем в руках. Ее голова в папильотках напомнила Ивану о подслушанном когда-то разговоре, в памяти всплыло: «…Иван ваш, ведь, между нами говоря, плебейского происхождения… если честно, даже кажется иногда, что он вам не пара, Надюша, дорогая, моя. Вы ведь из благородных кругов, ваши родители интеллигентами были». С налившимися кровью глазами он поднял топор:
– Твоих рук дело, сука!
На белом от ужаса лице рот стал огромным от крика, посудомоечное полотенце дернулось вверх в последней нелепой попытке защититься от топора.
– Я ни при чем! Я…
Ее вопль был прерван мощным ударом. Тяжелое топорище раскроило белое лицо и голову в папильотках почти пополам. Опустив руки, Яхов в ужасе глядел на плавающее перед ним в крови тело. Вызванные соседями милиционеры увели обмякшего и ставшего ко всему безразличным убийцу, Полину Николаевну увезли в морг. Всю ночь, обессилевшая от пережитого, Надежда неподвижно просидела в пустой комнате, чувствуя себя раздавленной внезапно навалившейся