Послания. Бахыт Кенжеев

      Привет тебе из северного града,

      манхэттенская жительница! Окна

      в моей квартире инеем покрыты,

      трещит камин, с фонографа струятся

      рождественские песни. С декабря

      мы, милая, отрезаны от мира,

      портовые рабочие без дела

      сидят в пивных, а добрые хозяйки

      уже на рынках выбирают самых

      упитанных индеек. В эти дни

      кто занят верховой ездою, кто

      катается на лыжах, кто проводит

      субботы за бильярдом, кто – за бриджем,

      твоим ножом я разрезаю книги,

      которые с последним кораблём

      пришли из Петербурга, а порою —

      мороз смягчится, вспыхнет пунш горячий

      в хрустальной чаше, мысли, будто в детстве,

      легки и беззаботны… К Рождеству

      с оказией Цветков из Вашингтона

      препроводил мне вечное перо —

      то самое, которым эти строки

      написаны. Лишь изредка, взглянув

      на старую чернильницу, я вдруг

      вздохну, вздохну– а почему, не знаю.

      А что у вас? На улицах вечерних,

      при свете газа, музыка из окон

      несётся фортепьянная? Горланят

      разносчики сосисок? Из гостиниц

      на улицу выглядывают грустно

      старухи в чёрных платьях? Пастухи

      из дальних прерий, в синих джинсах, так же

      дивятся небоскребам и роняют

      широкополые смешные шляпы

      на мостовые? Ах, американцы!

      И горячи, и незамысловаты,

      и как-то слишком деловиты – но

      я чувствую завидную судьбу

      страны твоей, подружка… Новый Йорк

      ещё затмит Москву и Петербург,

      Париж, и Рим, и Лондон… А покуда

      мне снится – ты выходишь из театра

      к разъезду, усмехаясь грубой драме

      провинциальной труппы, отпускаешь

      карету, с наслаждением вдыхаешь

      сырой, протяжный ветер с океана,

      плутающий в кирпичных – восемь, десять,

      а то и двадцать этажей – громадах,

      и старый номер «Русского богатства»

      из сумочки торчит. Бредёшь одна,

      эманципе, и шляпка без вуали…

      А что кинематограф? В самом деле

      такая удивительная штука,

      как пишут монреальские газеты?

      Почтеннейший Моргулис, высылаю

      курьерской почтой рукопись, в надежде,

      что ты меня ещё не проклял. Долго

      я с ней возился и, в конце концов,

      отправившись с семейством в декабре

      на воды, захватил её с собою

      и попотел изрядно, исправляя

      где перевод, где – автора, который

      (признаюсь по секрету) простоват,

      и часто, часто склонен в дверь ломиться

      открытую. Ведь нам с тобой и так,

      мой Михаил, доподлинно известно,

      что Иисус есть Бог, что доказательств

      не требуется добрым христианам,

      а коли ты безбожник – никакая

      брошюрка в сто страниц не обратит

      язычника