В шоке. Мое путешествие от врача к умирающему пациенту. Рана Авдиш
где вы это видите?»
Я поняла, что резидент в тот момент находился исключительно в альтернативной реальности, где я бы приподнялась с каталки и принялась водить указательным пальцем вокруг совершенно неподвижного сердца в форме идеального эллипса. Меня страшно поразило то, насколько бесчувственной была его просьба. Я была для него словно невидимка.
Его отстраненное отношение было лишь следствием весьма тревожной тенденции, о которой обычно не принято говорить вслух.
Нас учат видеть патологию. Нас учат орудовать скальпелем и щипцами, чтобы распознать ускользающий диагноз среди запутанных переплетений человеческих тканей. Мы копаемся вместе с нашими наставниками в телах других людей, пытаясь «обнажить» болезнь.
Настоящие отношения складываются именно между врачом и болезнью. Эта связь в полной мере раскрывается, когда мы сталкиваемся с ней лицом к лицу повторно: мы встречаем ее с уважением, как достойного соперника, которым она и является. Повторное появление воскрешает былые потери, поражения, когда болезни удавалось взять верх. Пациенты, которым ставится диагноз, рискуют стать приложением ко всему происходящему, лишь очередным «носителем».
Итак, его голос отдавался у меня в голове эхом, и я распознала в нем нотки, которые изначально не заметила. Это было чистое любопытство. Я осознала, как бы неприятно это ни было, что я действительно являюсь для него не человеком, а очередной болезнью. Любопытной, раз уж на то пошло. Для него я была болью в животе с внутриутробной гибелью плода. Я принялась сверлить его глазами, желая быть увиденной.
Мне нужно было, чтобы он меня увидел. Я инстинктивно чувствовала, что если он меня не увидит, если он не установит со мной контакт, то, возможно, не станет переживать за меня достаточно сильно, чтобы сделать все необходимое для моего выживания.
Ребенок внутри уже умер из-за отслоения плаценты – тяжелого и смертельного осложнения, при котором плацента полностью отделяется от стенки матки, в результате чего плод оказывается абсолютно лишенным доступа крови. Позже они объяснили мне, что скорее всего это было вызвано недостаточным кровоснабжением из-за низкого объема циркулирующей в организме крови вследствие обширного внутреннего кровотечения. Я тоже была при смерти.
Я видела два возможных варианта развития событий для этого резидента в тот час, когда я потеряла ребенка. Первый – это бессонная ночь, многочисленные переливания крови, бесконечные запросы в банк крови, тщательный контроль жизненных показателей и состава крови, подбор оптимальных параметров вентиляции легких и, наконец, ожидание. Я также понимала, насколько просто было бы просто уступить, сдаться под давлением обстоятельств. Альтернативный вариант: она была очень больна, и мы ничем не смогли ей помочь. Я сожалею.
Зафиксированная гибель плода означала, что операцию, о которой я так умоляла, теперь проведут гораздо охотней. Меня настолько быстро покатили в операционную, что штатив