На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга третья: ВТОРЖЕНИЕ АББАС-МИРЗЫ. Галина Тер-Микаэлян
Дагестана просят твоей помощи против русских, разве не посылали они тебе в знак верности локоны своих жен и рукава от их платьев?
Аббас-Мирза поморщился – лезть в Дагестан пока не входило в его планы.
– Встань, верный Сурхай-хан, ты получишь от меня золото, которое позволит тебе вооружить отряды горцев. Проникнешь с лезгинами в Кахети и соединишься с войсками Зограб-хана, который проведет названного моего брата царевича Александра в Кахети через Алазань. Когда я возьму Тифлис, русские сами покинут горы. Зограб-хан, где твои войска соединятся с войсками царевича?
Зограб-хан, карабахский армянин из Джраберда, один из самых влиятельных военачальников Аббас-Мирзы, наклонил голову и покачал головой.
– Пока я не получал известий от царевича, шахзаде.
– Если шахзаде позволит сказать, – вмешался Абульфат-хан, – я получил послание от моего брата карабахского хана Мехти-Кулу. Он сообщает, что царевич Александр идет в Карабах через Нахичевань, и самое позднее завтра прибудет в Корнидзор, владение нашего родственника Гаджи-Агалар-бека. Мой брат пишет также, что уже почти все ханы Карабаха явились к нему изъявить покорность и принести клятву верности повелителю Ирана. Покорный Карабах лежит у ног могущественного шахзаде.
Гянджинский Угурлу-хан, отец прекрасной Бадир-Джахан-Беим, жены Мехти-Кулу-хана Карабахского, поспешил льстиво заявить:
– Гянджа также лежит у ног могущественного шахзаде! Ее жители уже своими силами изгнали стоявших там русских и клянутся в вечной покорности великому шаху. Они молят меня поскорее явиться во владение моих предков.
Аббас-Мирза гордо выпрямился и оглядел окружавших его ханов.
– Карабах мой, – величественно вскинув голову, сказал он, – Гянджа моя, и Тифлис тоже скоро будет моим!
Пока проходил военный совет, Гайк, ведя под уздцы коня, медленно брел по берегу Аракса, позади него, стараясь не отставать, шел алевит Зульфи, успевший за прошедшее время значительно окрепнуть. Тело и чисто выбритое лицо его больше не ужасали своей худобой, и видно было, что он молод – не старше самого Гайка. Они остановились у пятнадцати-пролетного моста, по которому в это время проходила колонна сарбазов, и стали с интересом разглядывать его оригинальную конструкцию – для мостовых устоев использованы были естественные скальные выходы, защищенные волнорезами. Из-за этого пролеты имели разные размеры, и сам мост, сооруженный из кирпича и булыжника, имел кривизну.
– Мост старинный, – обернувшись к Зульфи, оживленно сказал Гайк, – ему, наверное, тысяча лет, а то и больше. Жаль, что здесь нет моего отца, он заинтересовался бы конструкцией. Когда мы бывали в разрушенном городе Ани, отец всегда делал зарисовки древних предметов и изображений.
Лицо его стало грустным.
– Ага, я нарисую мост, и ты потом отдашь рисунок своему отцу, – предложил Зульфи и, поскольку Гайк, погруженный в свои мысли, не ответил, он вытащил из-за пазухи лист бумаги,