На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга третья: ВТОРЖЕНИЕ АББАС-МИРЗЫ. Галина Тер-Микаэлян
От христиан, населяющих его империю, гораздо больше пользы, чем от суннитов, чьи предки предали имама Али и нарушили волю Пророка, мир ему.
Религиозные распри шиитов и суннитов Агало благоразумно обсуждать не стал, лишь кивком дал понять, что согласен с шахзаде, и продолжил свою мысль:
– Посланные мною искали греков из Смирны, знакомых с армянским священником Джалалом, отцом Анаит. Им удалось найти греческого священника Дионисия – он родился и вырос в Смирне, но позже получил приход в Трапезунде и даже был одно время духовным отцом, покойного имеретинского царя Соломона, бежавшего в Трапезунд, когда русские захватили Имерети. Еще до того, как начались гонения на греков, Дионисий овдовел и прибыл в Тебриз к доблестному Самсон-хану и его жене Елизавете, дочери царевича Александра. Елизавета исповедует православную веру, поэтому пожелала, чтобы детей ее крестил православный священник. Однако из-за ненависти, которую питает ее отец к России, она не захотела призвать священника из Тифлиса, шахзаде это известно.
Он полувопросительно взглянул на Аббас-Мирзу, и тот кивнул.
– Известно.
– Дионисий принял мое приглашение и согласился навестить меня в моем доме. Во время легкой беседы за чашкой кофе я, словно невзначай, упомянул священника Джалала. Дионисий его помнит. В те дни, когда у Джалала не собиралось армянское духовенство, в его доме принимали всех – греков, французов, евреев, венецианцев, даже османов. Жена Джалала получила светское европейское воспитание, в ее салоне постоянно собирались известные актеры, музыканты и художники. Потом на семью обрушились несчастья, и приемы прекратились. Умер хозяин дома. До этого или после – Дионисий не помнит точно – Анаит, юная дочь Джалала, тяжело болела. Ходили слухи, что причиной болезни была несчастная любовь к крестнику епископа Галуста, прибывшего в Смирну по делам Эчмиадзина. Что было дальше Дионисий не знает – вскоре он был рукоположен и вместе с женой отбыл в Трапезунд. После его слов моей жене Геозале все стало ясно. Сам я, признаюсь, постиг истину не сразу, хотя она была прямо перед глазами.
Агало виновато умолк, будто ожидал, что Аббас-Мирза укорит его за недогадливость. Или, что верней всего, ему просто хотелось подзадорить любопытство шахзаде. Так и получилось, последний нетерпеливо вскричал:
– Говори же!
– Шахзаде простит меня, – Агало словно бы спохватился, – я не назвал имени крестника епископа Галуста, явившегося причиной болезни юной Анаит. Это Торос Камсаракан, после рукоположения принявший имя Нерсеса Аштаракеци.
– Нерсес Аштаракеци!
Аббас-Мирза был настолько поражен, что на миг потерял дар речи.
– Нерсес Аштаракеци, – подтвердил Агало, – моя умная Геозала, прекрасно знающая архиепископа, угадала истину раньше меня, едва увидела Гайка. Она заподозрила, что в прошлом его матери есть какая-то тайна. По ее совету я отыскал Дионисия, и слова его подтвердили ее догадку.
– Какую? –