Память на ветрах. Петр Карауш
ты моя, колея.
За спиною тяжелый рюкзак,
По тропе мы идем гуськом.
А сзади то ли друг, то ли враг -
Я не знаю о том.
Впереди крутой перевал,
Будем лезть на него ползком.
Там узнаю, кто друг, кто враг,
Только это будет потом.
А сейчас я, судьбу кляня,
Вспоминаю одну тебя.
Ты куда меня завела,
Колея, моя, колея.
К критику
Богородская трава
Мы шли на плато Путорана.
Тянули плечи рюкзаки,
Но шли мы, молча и упрямо,
Первопроходцы, мужики.
Нас вёл Сан Саныч, «волк» таёжный,
Геолог стажем в двадцать лет.
Работа плёвая – поставить
Какой-то чёртовый пикет.
Мошка висела чёрной тучей,
И гнус упрямо лез в глаза…
…Шли по камням, над самой кручей,
Звериная, но все ж тропа.
Жара была, и пот ручьями…
Штурмовки можно выжимать.
Мы задыхались на подъёме
И кто-то вспомнил чью-то мать…
Вдруг ветерок донёс мне запах
Родных украинских степей,
И с удивлением увидел
Его, растущим средь камней.
Я опустился на колени,
Ладонями его обнял…
Вы не поверите, я плакал
Когда цветы те целовал.
Ведь это ж надо, просто чудо,
Там в Заполярье, средь камней,
Растёт чабрец, душистый кустик,
Как вестник Родины моей.
Западная Сибирь
Мой друг устало ввалился в дверь,
Мокрый, как придорожный куст.
«Ну и погодка», – он прохрипел
И бранное слово сорвалося с губ.
Он снял сапоги и упал на кровать,
Раскинул руки, как плети.
Они устали, баранку вертя,
Сутки, другие, третьи…
Он спал, не ворочаясь, ночь напролёт.
А утром разбитая трасса.
И снова поплыл по лежневке «Урал» –
Машина высшего класса.
Вторую неделю дожди и дожди,
И в небе не видно просвета.
Размыло дороги, разбухли ручьи.
Деревья упали от ветра.
Кто строил Сургут и Нефтеюганск,
Кто трассы ложил на болота,
Скажу однозначно, герои они,
И нету в том больше вопроса.
Я славу пою тем, кто шёл напролом,
Кто верил и делал успехи.
И в подтвержденье на этом пути
Стоят буровые, как вехи.
И пусть мороз и пусть пурга…
У нас мороз, метет пурга, и снег стеною.
На буровую мы идем, как будто в бой.
А где-то там, за дальней стороною,
Тепло, и солнце светит над тобой.
Ты не напишешь мне письма и телеграмму
Ко дню рождения, конечно, не пришлешь.
И, вспоминая тихим словом Божью Маму,
Тяжелым ломом я скалываю лед.
Урай не рай, Нефтеюганск не сахар,
Да