В первых рядах партера. Абдурахман Везиров
мощное строительство. Найденные месторождения строительных материалов позволили исключить их завоз из центральных районов.
Первая дальняя поездка нашей семьи на поезде[47] была в Пятигорск в 1937 году. С тех пор много раз бывали на курортах Минеральных Вод.
О Кисловодске, жемчужине этого края, прекрасно написал Осип Мандельштам: «Разные бывают солнца, но такого, как в Кисловодске, нет, кажется, больше нигде. При высшей жгучести оно не палит, не жжет, а глубоко, насквозь пронизывает тело радостью.
То же и кисловодский воздух… Мало того, что он насыщен всякими там кислородами и озонами; он и тела делает легкими.
Но еще замечательней Нарзан. Сядешь в ванну, и тело моментально покрывается пузырьками, – как бы серебряной чешуей. Струйками со дна поднимаются эти пузырьки, все больше и больше, – вода точно закипает от присутствия в ней человеческого тела.
Да, хорошо в Кисловодске. И летом хорошо главным образом тем, что не жарко. Часто выпадают дожди – моментальные ливни, быстро просыхающие, но после них воздух еще лучше, солнце еще ярче. И весной, и осенью, и зимой хорошо в Кисловодске».
Красота и прохлада этих курортов привлекала бакинцев, бежавших туда от невыносимой жары. В альбомах старших сородичей можно увидеть десятки фотографий о пребывании на водах.
В августе 2010 года ностальгия потянула меня в любимый Кисловодск. Лучше бы я туда не ездил. Знаменитый курортный парк был замусорен. Разбиты дорожки маршрутов ходьбы. Молчала музыкальная раковина. Не было прежней нарядно одетой публики. Исчезли умиротворенность, красота уникальной природы. Из самого большого в Европе парка отторгнуты немалые земли под уродливые строения.
Говорят, что возвращаться – плохая примета.
Возможно, по этой причине пока не хочется возвращаться в Баку. Ведь там почти не осталось духовно близких мне людей – кто-то эмигрировал, кто-то вознесся на небо, кто-то стал иным до неузнаваемости…
Мою любовь к Азербайджану не поколебали злые годы, никакие потрясения. Радуюсь его успехам, огорчаюсь неудачам и потерям. Есть классическая формула: «Невозможно изменить своей нации. Изменить можно правительству».
Проживший многие годы вне России, писатель В. Набоков пояснял: «Моя голова говорит по-английски, а сердце – по-русски».
В моем случае это звучит так: «Моя голова говорит по-русски, а сердце – по-азербайджански».
Останется навеки черным проклятый сорок первый год
Сообщение о вероломном нападении Германии возвестило и об окончании беззаботного детства. Людей охватила тревога. Было робкое молчание. Это не было похоже на то, как в августе 1914 года при объявлении войны играли оркестры, звонили колокола, ликовали толпы.
Война – самое страшное, что может произойти. Ненавижу ее, считаю величайшим бедствием. Вспоминается картина Верещагина «Апофеоз войны» – пирамида из человеческих черепов на фоне пустыни.
23 февраля 1942 года папу