Масоны. Алексей Писемский
о новом официальном бале, который намерен был дать сенатор обществу за оказанное ему гостеприимство. Дамы, разумеется, прежде всего обеспокоились о нарядах своих, ради которых, не без мелодраматических сцен, конечно, принялись опустошать карманы своих супругов или родителей, а мужчины больше толковали о том, кто был именно приглашен сенатором и кто нет, и по точному счету оказалось, что приглашенные были по преимуществу лица, не враждовавшие против губернатора, а враги его, напротив, почти все были не позваны. Губернский предводитель, впрочем, был одним из первых, получивших приглашение. Съезд назначен был к девяти часам. Раньше других на бал приехал губернатор и не с семейством своим, а с племянницей – m-me Клавской, разодетой, по тогдашнему времени, шикознейшим[34] образом. Сенатор встречал гостей своих у входных дверей в танцевальную залу, приветствуя с большим тактом и тонким отличием каждого. Губернатору, например, он изъявил сожаление, что супруга того не приехала, вероятно, по нездоровью. В ответ на это губернатор что-то такое промычал. Перед Клавской граф склонил голову и проговорил:
– Вы сегодня прелестнее, чем когда-либо!
M-me Клавская ответила ему нежной улыбкой и величественно пошла по зале, помахивая опахалом на свою немножко чересчур раскрытую грудь, и для чего она это делала – неизвестно, потому что в зале даже было холодновато. Ченцов появился на бале одновременно с молодыми сенаторскими чиновниками, разодетыми как лондонские денди. Он сам, не менее франтовато одетый и более всех молодцеватый и видный, был с ними со всеми на «ты», называя их несколько покровительственным тоном «архивными юношами», причем те, будучи чистокровными петербуржцами, спрашивали его:
– А что это за чучелы такие, эти архивные юноши?
– А такие же, как и вы, ухаживатели за разными скучающими Татьянами!.. – не полез в карман за словом Ченцов.
– Здравствуйте, лев наш! – вздумал было слегка подтрунить над ним сенатор, до которого уж доходили слухи, что Ченцов черт знает что такое рассказывает про него и про m-me Клавскую.
– У вас дамой-хозяйкой будет Лукерья Семеновна (имя Клавской)? – спросил ему в ответ Ченцов, будто бы бывший ужасно этим беспокоим.
– Она, – ответил сенатор и, обратив все свое внимание на вошедшего с дочерью губернского предводителя, рассыпался перед ним в любезностях, на которые Крапчик отвечал довольно сухо; мало того: он, взяв с несколько армейскою грубостью графа под руку, отвел его в сторону и проговорил:
– Я, ваше сиятельство, получил сегодня поутру от вас бумагу с жалобой на меня раскольника Ермолаева.
– Да, да! – подтвердил, смеясь, сенатор.
– Что же это, вопросные пункты, что ли, для меня? – продолжал явно озлобленным тоном Крапчик.
– О нет, mon cher!.. Comment vous pouvez croire cela!..[35] – воскликнул сенатор, вовсе не подозревая, что Крапчик ни одного звука не понимал по-французски.
Звездкин, стоявший невдалеке от сенатора, поспешил подойти к нему и вмешался в разговор.
– Графу
Шикознейший – шикарнейший, отличнейший.
Как вы можете так думать!.. (франц.).