Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии. Елена Соломински
1856 году, при Александре II, Иван Александрович с семьей переехал в Нижний Новгород, где до конца жизни был предводителем дворянства и пользовался всеобщим уважением. Один раз он чуть снова не поплатился. Проездом через Нижний Новгород у него был, кажется, симбирский губернский предводитель дворянства. Восторженно разсказывая, как его обласкал на аудиенции Александр ІІ, гость сказал:
– Царь крепко жал мне руку, – на что Иван Александрович заметил:
– Да, Романовы крепко жмут.
Об этом было донесено, началась переписка, но всё кончилось благополучно.
Владимир Иванович получил в Нижнем Новгороде место судебного следователя, затем прокурора и председателя Харьковского суда, а оттуда переведен был, с тем же званием, в Самарский окружной суд, где, как я сказал, пробыл около восемнадцати лет. Не получив высшего образования, он восполнял свои познания серьезным чтением и любознательностью. Его председательское резюме производило сильное впечатление, в особенности на серый состав присяжных заседателей. Председательствуя по некоторым делам, в особенности по бытовым, например, по делам об убийствах забитыми женами их мужей, снохами свекров или свекровей, он художественно обнажал перед присяжными заседателями душу этих невольных преступников и, забывая роль председателя, вступал в беседы с подсудимыми, выясняя условия, под влиянием которых были совершены их преступления. Помню, как один раз судился бродяга, бежавший из Сибири. Владимир Иванович, словно забыв, что он председательствует, будучи большим знатоком Сибири, вступил с подсудимым в пререкания, доказывая последнему, что, если бы тот бежал по другой дороге, ему удобнее было бы выбраться из Сибири. Подсудимый, тоже забыв свою роль, оспаривал, доказывая, что его путь был самый правильный. И, наконец, уступив Владимиру Ивановичу, сказал:
– Ваше превосходительство, мне еще много придется бегать в жизни, я воспользуюсь вашими указаниями.
Анненков был ходячей историей царствования Павла I, Александра I и Николая I, которого знал как по рассказам декабристов, с которыми в Сибири был знаком, так и лично. В его кабинете лежал громадных размеров альбом с портретами и автографами почти всех декабристов230, а на стене висели кандалы, снятые с его отца по отбытии тем каторжных работ.
С Владимиром Ивановичем мы были очень дружны, и не было дня, когда бы его мощная фигура не появлялась в нашей квартире. В особенности любил он бывать на наших вечерах – «ассамблеях». Наш дом в Самаре был чуть ли не единственным открытым домом, где запросто бывали люди всевозможных направлений. Город был тогда еще местом ссылки для политических. В Самаре часто задерживались политические ссыльные, возвращавшиеся из Сибири по отбытии ими наказания; задерживались они на предмет проверки их благонадежности. В Самаре же стал выходить единственный в провинции социал-демократический орган «Самарский вестник»231, под редакторством А. К. Клафтона232, кристаллически честного человека и публициста. Всю жизнь он боролся