Записки у изголовья. Сэй-Сёнагон
строфу, и наконец нам пришлось оставить напрасные попытки, но мы все условились, что свет узнает об этой истории.
Он совсем смутил меня своим рассказом.
– Теперь все зовут вас Травяной хижиной, – сообщил мне Гэн-тюдзё и поспешно удалился.
«Неужели эта безобразная кличка навсегда пристанет ко мне? Какая досада!» – огорчилась я.
Вторым навестил меня помощник начальника ремонта Норимицу.
– Я искал вас во дворце, спешил сказать вам, как сильно я обрадован.
– Чем же это? Что-то я не слышала о новых назначениях на должности. Какой пост вы получили?
– Не о том речь, – ответил Норимицу. – Какое радостное событие совершилось вчера вечером! Я едва дождался рассвета, так спешил к вам с этой вестью.
И он стал рассказывать мне, в общем, то же самое, что уже говорил Гэн-тюдзё.
«Я буду судить о Сёнагон по ее ответу и, если у нее не хватит ума, забуду о ней навсегда», – объявил То-но тюдзё. Вся компания начала совещаться.
Сначала посланный вернулся с пустыми руками, но все, как один, нашли, что вы поступили превосходно.
Когда же в следующий раз слуга принес письмо, сердце у меня чуть не разорвалось от тревоги. «Что же в нем? – думал я. – Ведь оплошай она, плохо придется и мне, ее «старшему брату». К счастью, ответ ваш был не просто сносным, но блистательным и заслужил всеобщую похвалу.
– «Старший братец», – твердили мне, – пойдите-ка сюда. Нет, вы только послушайте!
В душе я был безмерно рад, но отвечал им:
– Право, я ничего не смыслю в подобных вещах.
– Мы не просим вас судить и оценивать стихи, – сказал То-но тюдзё, – но только выслушать их, чтобы потом всем о них рассказывать.
– Я попал в несколько неловкое положение из-за того, что слыву вашим «старшим братцем». Все бывшие там всячески старались приставить начальную строфу к вашей замечательной строфе, бились-бились, но ничего у них не получалось.
– А какая у нас, спрашивается, особая надобность сочинять «ответную песню»? – стали они совещаться между собой. – Нас высмеют, если плохо сочиним.
Спорили до глубокой ночи.
– Ну, разве это не безмерная радость и для меня и для вас? Если бы меня повысили в чине, я бы и то не в пример меньше обрадовался.
У меня сердце так и замерло от волнения и обиды. Я ведь писала ответ для одного То-но тюдзё. На поверку у него собралось множество людей, против меня был составлен заговор, а я об этом и не подозревала.
Все во дворце, даже сам император, узнали о том, что я зову Норимицу «старшим братцем», а он меня – «младшей сестрицей», и все тоже стали звать Норимицу «старшим братцем» вместо его официального титула.
Мы еще не кончили нашей беседы, как вдруг меня позвали к императрице. Когда я предстала перед ее очами, государыня заговорила со мной о вчерашней истории.
– Государь, смеясь, соизволил сказать мне: «Все мужчины во дворце написали ее двустишие на своих веерах».
«Удивительно! Кто поспешил сообщить всем и каждому мои стихи?» – терялась я в догадках.
С того самого дня То-но тюдзё больше