Терентiй Травнiкъ: ПОДВИЖÐИЧЕСТВО. Ирина Михайловна Соловьёва
Терентием Вадиму очередной работы, где были изображены перекопанные могилы, тот заметил, что у друга «хорошо идёт минор»… Терентий поблагодарил, и в знак внимания подарил ему этот холст.
«У Вадима была картина „Осенний погост“ и у меня – кресты да могилы, – вспоминает Травник. – У него кладбище пустынников и у меня всегда находилось нечто подобное. В то время я слушал музыку „King Crimson“ и „Procol Harum“, а Вадим исключительно „Black Sabbath“, что, со бственно, и определяло наше с ним мировоззрение, дополненное трудами почти запрещённого в то время философа Владимира Соловьёва. Вот в таком, энигматическом пространстве мы и жили, и творили, и общались – всё было именно в этом ракурсе. Соответственно ни молитв, ни понятий о храмовом устройстве, ни основ богослужения мы не знали. В нас господствовало какое-то своё „мастеро-маргаритское“ восприятие и веры, и надежды, и любви», – поясняет мне Травник, делая выводы о своих первых шагах в религиозном направлении.
Как-то раз Терентий посетил очередную выставку художников- неформалов на Малой Грузинке, где его поразили работы Виталия Линицкого – первого религиозного живописца в СССР. Переворот в сознании и понимании произошёл мгновенно. Дальнейшее развитие художественного образа на полотнах Травника было во многом сформировано под впечатлением от работ именно этого мастера, впоследствии принявшего монашеский постриг (1981).
16 марта 2004 года Линицкий возведён в сан митрополита Крутицкого и Можайского.
«Если не знаешь с чего начать, то начни с красной строки, дойди до края страницы, перейди чуть ниже, а там и само пойдёт», – так обычно советовал Терентию его отец Аркадий Павлович, когда тот садился за домашнее задание по русскому и литературе, вернее за сочинение. В Бирюлёво, точнее в Бирюлёво-Западное семья переехала летом 1976 года и до 1985 Терентий ни разу не зашёл в местный храм. Время было такое – безбожное. Кстати, храм не закрывался и в нем велись службы. С лоджии восьмого этажа их квартиры был хорошо виден куполок-маковка церкви, и каждое утро отчётливо слышался звон колоколов. В семье Алексеевых всегда были иконы. Некоторые стояли на книжной полке, но большинство было сложено в чемодан и убрано на антресоль. О Боге говорили немного, но с достаточным для этого почтением и по всему было ясно, что семья хоть и верующая, но мало знающая и понимающая в этом. Дедушка, уже под старость, постоянно читал Евангелие, бабушка – почитывала. Делала она это нечасто, и как правило, втихаря, чтобы не привлекать, а причины были, внимания.
Родители друзей Травника, в большинстве своём, были атеистами, причём, как принято говорить: воинствующими. Всякие разговоры на эту тему в мальчишеских кругах ими игнорировались, а зачастую и просто пресекались, а потому ребята особо не лезли и не выпячивались с подобными интересами, да и откровенно говоря, они были не основными у них. Только теперь понимаешь, насколько сильно