Аквариум как способ ухода за теннисным кортом. Всеволод Гаккель
всего спектакля была песня Под небом голубым, которую блистательно пел Леня Тихомиров. На Боба же зрелище произвело настолько сильное впечатление, что он потерял самообладание и после спектакля, пообщавшись с Эриком, решил вернуться в театр. Я не совсем понимал его увлечение, но у меня не было выбора, и я последовал за ним: мне очень нравились все эти люди, хотя я был немного другим, и потребовалось время, пока меня приняли как своего. Дюша, который все это время находился под сильнейшим влиянием Горошевского, очень обрадовался такому воссоединению. Эрик внушал Дюше, что у него незаурядный актерский талант, и что Аквариум – это несерьезно, и что алфавит начинается с буквы «Б» (уже тогда буква «А» с кружочком была символом Аквариума).
Мы стали ходить на репетиции театра. Эрик настаивал на том, что все мы должны регулярно заниматься и всецело подчинить себя театру, а музицировать можем только имея в виду музыку к спектаклям. Вскоре, после окончания театрального института, Эрик по распределению уехал в Пермь и оставил театр на попечение Юры Васильева. Труппа не приняла нового режиссера, но я еще толком не успел узнать Эрика, так что Юра мне очень понравился. Хотя я по-прежнему не понимал, зачем мне все это надо. Через некоторое время начались какие-то проблемы с помещением в жилконторе, и театр вылетел на улицу. Когда однажды нужно было где-то встретиться и что-то обсудить, я предложил пойти ко мне. В мою двенадцатиметровую комнату набилось человек двадцать. Дюша постоянно мотался в Пермь к Эрику, привозил оттуда тезисы, что и как нужно правильно делать, и пытался претворять их в жизнь.
Наступление семьдесят шестого года мы справляли у сестер Липовских на Киевской улице. Было очень радостно и торжественно, мы пели Happy Christmas Джона Леннона, и я как-то неожиданно напился и выпал в осадок. Вскоре после Нового года мы поехали к Коле Васину, у которого встретили Ольгу Першину. Оказалось, что она тоже живет на Ржевке, недалеко от Коли, в деревянном доме на Беломорской улице. Она пригласила нас в гости. Мы попили чаю, и вдруг нам пришла в голову мысль сделать концерт в день рождения Джорджа Харрисона. Мы вернулись к Коле и изложили ему эту идею. Он воодушевился, и мы стали активно готовиться. Чуть позже мы договорились с Мишей Воробьевым, который держал аппарат в клубе кондитерской фабрики на Тухачевского, что мы можем там порепетировать. Это было очень важно, поскольку до сих пор мы репетировали дома. Во время редких выступлений я мог подзвучить свой инструмент только с помощью микрофона, но, поскольку тогда мониторы еще не были изобретены, я почти себя не слышал. Никогда нельзя было предсказать, какой будет аппарат и какой будет звук. Тут же мы имели возможность выстроить звук и петь в микрофоны на три голоса. Мы выбрали If I Needed Someone и It’s All Too Much и стали их репетировать. Пожалуй, это был единственный период в истории группы, когда мы имели возможность петь в микрофоны во время репетиций