Аквариум как способ ухода за теннисным кортом. Всеволод Гаккель
мне появиться в военной части, сбежался весь гарнизон, и несчастного Колю Маркова сразу выпустили ко мне на свидание.
Я вернулся в Москву прямо ко времени концерта и был очень удивлен, что Машина времени принимать участие в концерте не собирается. Они сняли небольшое кафе, поставили маленький аппарат и пригласили всех друзей-музыкантов. У нас была программа всего минут на 30–40. Мы сыграли одно отделение, но нужно было как-то выходить из положения, и мы стали играть все песни, которые знали, включая песни Beatles и Джорджа Харрисона, имевшиеся у нас запасе. Потом действо наконец перетекло в общее братание и джем. Некий рок-интеллигент Фагот записывал этот концерт, и сохранилась запись с очень странными искажениями, которая ходила под названием Live At Moscow Kabak. К сожалению, она куда-то сгинула, а жаль, потому что там была никогда более не исполнявшаяся и нигде не записанная Song For The Система.
Когда мы вернулись из Москвы, неожиданно активизировался Эрик Горошевский, который на время вернулся из Перми, и мы с театром обосновались в Доме архитекторов. Боб в театр не вернулся, но один раз мы сыграли один совершенно акустический концерт при свечах в Золотом зале этого особняка. Дюша был уже не так скептически настроен по отношению к Аквариуму, все-таки у нас за спиной был фестиваль в Таллинне. Эрик восстановил спектакль «Метаморфозы», и я был восхищен гением Джоржа и игрой Миши Тумаринсона. Последний был прирожденным комиком, и все, что он ни делал, было безумно смешно. Оказалось, что он тоже играет на виолончели. Но на этом наше сходство с Мишей и заканчивалось: у меня абсолютно отсутствовало какое-либо актерское дарование. Я категорически не могу входить в образ, да и не хочу, у меня это вызывает протест, я могу быть только самим собой. Я не могу выражать никакие чужие чувства, если в этот момент не испытываю их сам. Но через некоторое время Эрик взялся за меня. Вероятно, ему просто были нужны фактура и материал, из которого он мог бы что-то лепить. К тому же я был достаточно мобильным музыкантом и вполне вписывался в оркестр, который начал образовываться в театре под руководством мультиинструменталиста Володи Диканьского. Володя заходил ко мне домой и очень понравился моей маме. Иногда он приходил к ней поболтать, даже когда меня не было дома. Он играл на контрабасе, который временно было некуда девать, и я притащил его к нам домой. Брат Андрей с Татьяной в это время ожидали ребенка. Я рассчитывал, что, имея инструмент дома, Андрей захочет вернуться к музыке, и пытался втянуть его в свою орбиту, но мне это не удалось. Чтобы кормить свою семью, он устроился водителем автобуса, и у него не оставалось ни сил, ни времени, но, что самое печальное, у него совсем не было настроения. С Алексеем у меня напрочь расстроились отношения, он пил и бесчинствовал, и я стал подумывать о том, что мне следует уйти из дома и начать жить самостоятельно.
В это время в том же