Тайна Эдвина Друда. В переводе Свена Карстена, с окончанием и комментариями. Чарльз Диккенс
форму.26
Мистер Джаспер, чьи глаза постепенно закрывались на всём протяжении этой речи, внезапно вздрагивает, просыпаясь, непонимающе озирается и открывает уже было рот, чтобы глубоким баритоном пропеть своё привычное «Аминь!», но вовремя окорачивает себя.
– С той поры, – продолжает мистер Сапси, уютно вытягиваясь в кресле и с довольным видом отпивая из стаканчика, – я не перестаю оплакивать мою покойную супругу и мою ставшую такой одинокой жизнь. Долгими пустыми вечерами я задаю себе один и тот же вопрос: что, если бы её супруг был чуть ближе к ней по уму? Если бы ей не приходилось всё время перенапрягаться, взирая на него снизу вверх? Может, трагического разлития желчи тогда не произошло бы и вовсе?
Мистер Джаспер с унылым видом ответствует в том смысле, что «вероятно, так было уж суждено».
– Да, это вполне вероятно, юноша, – милостиво соглашается мистер Сапси. – Но, как я всегда говорю, человек предполагает, а Бог располагает. Возможно, ту же самую мысль можно выразить и иначе, более красиво, но мне кажется, что и у меня неплохо получилось. Во всяком случае, в рифму.
Мистер Джаспер бормочет что-то одобрительное.
– И теперь, мистер Джаспер, – говорит аукционер, беря со столика исписанный и исчёрканный лист бумаги, – когда склеп, воздвигнутый мною в память покойной супруги, уже имел достаточно времени, чтобы просохнуть и осесть, пришло время украсить это скорбное сооружение подобающей случаю и моим чувствам памятной надписью на мраморной доске. Я прошу Вас, как человека, понимающего толк в прекрасном, прочесть вот этот составленный мною текст – давшийся мне, как я уже упоминал, не без известного напряжения ума и талантов – прочесть и высказать Ваше мнение. Вот он, сэр, можете взять его в руки, ибо расположение строк надо прочувствовать глазами, как и его содержание – душой.
Мистер Джаспер подчиняется, берёт листок и читает следующее:
От созерцания потрясенного выражения лица мистера Джаспера гордого автора отвлекает старшая горничная, снова появляющаяся в дверях с известием, что «Дердлс пришел, сэр!». Мистер Сапси незамедлительно выдвигает из шеренги стаканчиков третьего рекрута, наполняет его вином, как того требует изменившаяся диспозиция, и только потом командует: «Давай его сюда!»
– Умопомрачительно! – резюмирует Джаспер, возвращая творение сочинителю.27
– То есть Вы одобряете, сэр?
– Помилуйте, как же не одобрить?! Тут всё так… хлёстко, так характеризующе и так… поразительно в своей полноте!
Мистер Сапси слегка наклоняет голову, как человек, снисходительно принимающий заслуженные почести. Тут входит Дердлс, и аукционер с порога всовывает ему в руки стаканчик вина с предложением чуть-чуть согреться в такой холодный день.
Дердлс – это наш каменотёс при соборе, а также генеральный
Разговор между мистером Сапси и Джаспером происходит осенью 1842 года, предположительно – в двадцатых числах сентября. Во второй главе Эдвин упоминает, что приезжает к Джасперу раз в три месяца; его следующее посещение придётся на конец декабря. По словам мистера Сапси его супруга скончалась девять месяцев назад, т.е. в середине декабря предыдущего, 1841 года. Дата эта важна, так как она особым образом соотносится с другими событиями романа.
В конце 1860-х годов, т.е. как раз в год написания романа, в английской прессе широко обсуждался законопроект, призванный упорядочить правила составления надписей на могильных камнях с целью избавления их от разного рода «паганизмов» – т.е. ненужных выспренностей, словесного мусора и даже рекламы. Диккенс принимал в этом обсуждении живейшее участие и опубликовал несколько статей на эту тему. Эпитафия Этелинде, сочинённая Диккенсом для своего романа, как раз и является сатирой на подобного рода могильные надписи.