Власть и свобода журналистики. В. В. Прозоров
этого? Что-то мы знаем наверняка, о чем-то судим по наитию.
Адресат, подключись к нам и тебе тоже все будет известно, интересно и понятно. Только подключись! Этот демонстративно-призывный императив содержится в самой структуре всякого мультитекста – немого, звучащего, зримого.
Текст высокого искусства, по видимости, горделиво беспечен, хотя и трепетно, возвышенно помнит о вероятном читателе, слушателе, зрителе. Мультитекст СМИ – весь в нетерпеливом и властном ожидании своего потребителя, в желании найти его и немедленно вступить с ним в более или менее непосредственный контакт.
Одна из самых актуальных гуманитарных проблем нашего времени – внутренний потенциал самого текста, способствующий адекватным воспроизведениям его смыслового объема. Потенциал текста обусловлен той ориентацией на воображаемого, «провиденциального» (О.Э. Мандельштам) собеседника, которая характеризует автора в процессе его творчества. «Это уже давно было сказано на свете, – признается Н.В. Гоголь, – что слог у писателя образуется тогда, когда он знает хорошо того, кому пишет».
Открывая в 1920-е годы дискуссию о читателе и зрителе на страницах журнала «Жизнь искусства», А.Н. Толстой размышлял: «из своего писательского опыта я знаю, что напряжение и качество той вещи, какую пишу, зависит от моего первоначально заданного представления о читателе. Читатель, как некое общее существо, постигаемое моим воображением, опытом и знанием, возникает одновременно с темой моего произведения»[43].
Для каждого автора воображаемый читатель всегда свой, неповторимый, многими видимыми и невидимыми нитями связанный с читателем реальным. Мера требовательности этого «идеального» читателя-адресата в каждый данный момент творчества выступает как величина абсолютная, критически вбирающая в себя относительную – реальный спрос реального читателя.
Одно из немногих искусств, где адресат и получатель, казалось бы, должны слиться воедино в самом процессе творчества, – театральное искусство. Но для настоящего актера и режиссера абсолютного тождества и здесь быть не может. Знаменателен в этом отношении диалог К.С. Станиславского с В.О. Топорковым, воспроизведенный последним в книге «К.С. Станиславский на репетиции»: «любезно и ласково встретив меня в номере гостиницы, Константин Сергеевич несколько смущенно произнес:
– Что же, голубчик, все позабыли, чему я вас учил. То, что вы делаете, ужасно – это возврат к старому.
– Я, Константин Сергеевич, немного сбился на репетициях, и потому вчера на спектакле как-то не получилось, а вот до этого, в МХАТ, у меня было довольно удачно, и публика принимала.
– Очень грустно, что вы так понимаете искусство. Публика и не то может принимать. А вот один человек звонил мне по телефону, инкогнито… Он пришел в ужас от вашей игры.
– Я еще не знал тогда, – пишет В.О. Топорков, – что “инкогнито” – это просто жупел, и Константин Сергеевич пользовался этим как мерой воздействия
Толстой А. О читателе // Жизнь искусства. 1925. № 27. С. 3. См. Также: Iser W. Der Akt des Lesens. Theorie asthetischer Wirkung. München, 1976; Liba P. `Citatel` a literarny proces. Tatran, 1987 и др.