Ускользающая темнота. Ксения Баженова
об отце, который на фронте, и еще он умеет делать кукол. Она писала и передавала записки. Дневные выступления пришлось сократить. К няниной радости, Зоя стала много спать днем.
О пропавшем ключе Никита Иваныч никому не сказал. Ну выпал где-нибудь по пьянке, так запасной есть.
А через некоторое время Полина получила от Владимира Михайловича конверт, в котором лежали два письма. Одно для няни:
«Дорогая Полина! Прости, что не писал так долго. Медсанчасть, в которой я служу, попала в окружение, и долгие дни проходили в полной тишине, пока наступление наших не открыло выход из этого тяжелого положения, и теперь я могу послать вам весточку. Дорогая наша Полина, ты сама знаешь, как непредсказуема жизнь. Это доказывает и то, как внезапно ушла от нас Наденька, и то, что началась эта ужасная война. Здесь, на фронте, в любую минуту можно погибнуть, поэтому я не буду о себе, а напишу главное, в надежде, что ты получишь это письмо. Надино сердце хранит то, что вам поможет в случае, если меня не станет. Надеюсь, ты догадаешься. Будь внимательна. Зоиньке сообщи обо всем по своему усмотрению. Надеюсь, Полинушка наша родная, что ты позаботишься о дочке, если со мной что случится. Письмо лично для нее шлю отдельно, а про это не говори.
Душой всегда с вами. Владимир».
Второе для Зои:
«Любимая моя доченька!
Долгое время мы были в окружении, но славная Красная армия разбила вражеские отряды, и теперь я могу тебе посылать письма, а ты мне. Как ты там живешь, дорогая моя девочка? Слушаешься ли Полину? Играешь ли в свои куклы? Занимаешься ли самостоятельно письмом? У меня все хорошо. Я лечу раненых солдат. Надеюсь увидеть тебя, доченька моя, как можно быстрее. Всегда помню о тебе и очень тебя люблю.
Твой папка».
Полина отложила письмо для Зои и стала размышлять, что это Владимир Михайлович написал про Надино сердце. Грешным делом подумала, уж не рехнулся ли доктор от всех этих жизненных потрясений. Думала и про могилу Надежды Александровны. Неужто туда лезть придется, коли чего. При таких мыслях крестилась. Свят-свят. Как-то ранним утром она прибиралась в комнатенке, где они с Зоей спали, и взгляд ее остановился на корзине с игрушками. «Надя! Кукла Надя! – внезапно пронеслась мысль. – Ну, конечно!» Зоя еще не проснулась, и Полина достала куклу и стала ее ощупывать. Под корсажем платья пальцы наткнулись на что-то твердое. Потрогав получше, она решила: «Похоже на камень! Так вот что имел в виду Владимир, когда говорил о сердце. Хорошо, что допетрила, старая дура! А то решила, будто хозяин с ума сошел, да про могилу покойницы Надежды Александровны чего удумала. Тьфу-тьфу. Ну да пока ничего, слава богу, не случилось, и не стану смотреть, что там. А потом видно будет. Главное сберечь куклу».
Москва, 199... год
Единственная школа, находившаяся совсем рядом с домом, была очень престижная французская спец. Мать, уверенная, что дочку туда точно не возьмут, а водить ее куда-то, а тем более возить она не собиралась, все