Экипаж колесницы. Сергей Дубянский
не знал, как поступить дальше – похоже, он все-таки проиграл; причем, проиграл все, что имел. А Наташа отбросила со лба непослушную прядь и бессовестно высунула язык, и тогда Борис Макарович ударил ее по лицу; Наташина голова дернулась, волна густых светлых волос взлетела над плечами, а щека стала пунцовой.
– Ты что, с дуба рухнул? Урод старый!.. – оттолкнувшись от стены, Наташа бросилась в свою комнату и захлопнула дверь.
Вдруг помутилось у Бориса Макаровича в глазах; пошатнулся он и грузно опустился в кресло; благо еще с ночи на столе лежали таблетки и стоял стакан воды.
– Еще будет он меня бить!.. – прижав холодную ладонь к пылавшей щеке, Наташа оглянулась на дверь; прислушалась, но за дверью было тихо. На всякий случай, она повернула защелку и чувствуя себя в безопасности, крикнула, – и запомни, я уже взрослая! Прошли твои времена, папочка, понял? И звонить я больше не буду! И записки писать не буду! И, вообще… не люблю я тебя! Усек, не люб-лю!..
От сделанного признания сердце ее бешено колотилось; правда, без ожидаемого упоения, но радость все-таки была, и чтоб окончательно утвердить свою независимость, Наташа открыла окно и достала унесенную у Сашки пачку сигарет.
…Да пошел он! Ну, что он мне сделает? Отлупит? Так, вообще уйду из дома!.. Она сломала несколько спичек, прежде чем сумела прикурить; втянула едкий, невкусный дым… все-таки она чувствовала себя скверно – да, она добилась свободы, но не представляла, как теперь им жить вместе, ведь они обязательно станут мешать друг другу.
Наташа сделала несколько затяжек и выбросила сигарету – курить ей не хотелось; это ж была лишь своеобразная демонстрация силы. …Интересно, что он там делает?.. Она приложила ухо к двери, но ничего не услышала; то есть, совсем ничего! Любопытство перевесило страх, и вернув защелку в прежнее положение, Наташа осторожно вышла из комнаты.
Отец сидел в кресле; лицо его было бледным, а глаза, глубоко запавшие, бессмысленно смотрели в потолок. Она не сразу сообразила, что Борис Макарович Кутепов умер; никого не позвав на помощь, даже не разбив стакана, зажатого в руке – умер тихо, словно опустился в омут и отпустил спасительный канат. Врачи констатировали инфаркт.
Хоронить начальника отдела собралось много людей. Когда красивый красно-черный гроб опустили в могилу, Наташа бросила первую горсть земли и вдруг поняла, что это навсегда – поняла только теперь.
Пока можно было видеть его лицо, казалось, что жизнь еще движется по-прежнему; пройдет этот тяжелый момент, и хочешь – не хочешь, они помирятся. Конечно, с завоеванных позиций она не уйдет, но как-нибудь все сгладится; а теперь, когда земля застучала по крышке, стало ясно – чудес не бывает.
Наташин взгляд растерянно ползал по незнакомым лицам, натыкаясь, то на участливые глаза, то на безразличные… и она в полной мере ощутила свою малость и беззащитность. Она страдала не столько от потери, сколько от обрушившегося на нее одиночества; смягчилось все, обиды и победы – какие счеты могут быть между живыми и мертвыми? Остался