Обреченные стать пеплом. Anne Dar
прежде, но я остался холоден к ней и ничего не мог поделать со своей нелюбовью. На двадцатой неделе беременности, когда её живот уже был достаточно округлившимся, она не выдержала. В самое обыкновенное утро понедельника, сразу после завтрака, она сказала, что отправится к своему врачу, чтобы при помощи УЗИ узнать пол ребёнка. Мне было откровенно всё равно, кто родится – мальчик или девочка – поэтому я даже не задумывался над тем, чтобы преждевременно выяснить эту подробность. И всё же я предложил её подвезти до медицинского центра, при этом не преминув заметить, что мне не хотелось бы отменять деловую встречу ради того, чтобы всего лишь узнать пол будущего ребёнка, на что она ответила, что справится сама. Тем утром она и вправду отправилась в медицинский центр, но не для того, чтобы узнать пол ребенка, а для того, чтобы избавиться от него. Вечером мне сообщили о её смерти… – Брэм напряжённо заморгал, будто перед его глазами всплыли картины того вечера. – Она решилась на прерывание беременности на экстремально позднем сроке, после чего, из-за сильного кровотечения и несвоевременно сделанного переливания крови, скончалась сама.
– Брэм… – я дотронулась его горячих рук, сжатых в кулаки, которыми он упирался в колени. Я хотела ему сказать, что он не виноват, но что-то мне подсказывало, что он примет мои слова за ложь, поэтому решила промолчать.
– Это ещё не все… – подождав несколько секунд, сжато продолжил он. – За полчаса до того, как я узнал о случившемся, я вернулся домой и нашёл на своём рабочем столе письмо от неё… Она писала, что ребёнок мой, в чём я и не сомневался, и что, собственно, позже подтвердила ДНК-экспертиза. Но ещё она написала в той записке, что уже месяц, как спит за моей спиной со своим бывшим мужем. Она планировала сделать аборт и этим же вечером уехать со своим бывшим в Бристоль. Вот и всё… – Брэм замолчал, но вдруг решил добавить. – Прошло полтора года с того момента, прежде чем Барвик уговорил меня на лечение от алкогольной зависимости в этой клинике.
– Выходит, тебе, как и всем здесь собравшимся, просто жизненно необходимо себя простить, – подытожила я.
– Я над этим работаю, – сжато ответил Брэм и неожиданно заглянул мне в глаза. – Но я твёрдо решил, что в моей жизни не будет детей. Ни своих, ни приёмных, никаких.
Я замерла, а потом постепенно отстранила от него свою руку, словно боясь его спугнуть и тем самым спровоцировать к нападению. У меня было двое детей. Две замечательные девочки, которых я не была достойна всю их жизнь. Сейчас я находилась здесь только для того, чтобы ради них вырваться из рабства. Ради этих двух жизней, которых я искренне жаждала стать достойной…
Его борьба и моя борьба проходили рядом, но они не могли стать одной. Отчего-то мне вдруг стало грустно и больно одновременно.
– Тебе стоит перестать так страшно себя винить, – попыталась улыбнуться я.
– Я могу посоветовать тебе то же, – выдохнул Брэм, и после, наблюдая за тем, как я вернулась к унылому ковырянию тушёного картофеля,