Сбежавший нотариус. Эжен Шаветт
точно за ним гнался сам дьявол. Через пять минут Либуа уже совершенно забыл о маркизе и думал только о своей наяде. Устремив глаза на окна пятого этажа и задрав голову кверху, как человек, который боится, что ему на голову упадет труба или карниз, он медленно обошел улицы Сен-Лазар и Виктуар, с которых решил начать поиски.
Единственным признаком, по которому он мог найти заветное окно, было то, что на этом же этаже соседнего дома вместо жалюзи окна были прикрыты полосатыми красно-желтыми шторами.
Первый день поисков не привел ни к каким результатам. На следующий день художник не меньше четырех часов ходил по улицам Жубер, Сен-Николо, Прованс, Матюрен, Кастеллан. Обойдя одну улочку, он возвращался назад и отправлялся блуждать по параллельной ей.
Нигде не было полосатых штор. Либуа только и думал что об этих шторах. Ни на секунду он не задумывался над тем, каким образом войдет в дом Венеры, если отыщет ее окно. Ведь недостаточно же сказать привратнику: «Я иду к блондинке, которая живет наверху».
Весьма вероятно, что привратник не удовлетворится таким заявлением. А если бы художник для большей убедительности прибавил такую подробность: «Блондинка, у которой родинка посередине спины», – привратник решил бы, что имеет дело с грубияном.
В этот второй день Поль Либуа вернулся домой в изнеможении и с болью в шее, поскольку все время ходил с поднятой кверху головой. Вечером, когда он ложился спать, его охватило новое опасение:
– Мне не найти мою красавицу, если она живет в квартире, выходящей окнами во двор или в сад!
Но художник был настойчив и упорно держался своей цели. На следующее утро он встал с твердым намерением продолжать поиски. В ту минуту, когда он хотел выйти из дома, он неожиданно вспомнил: «Сегодня в десять часов маркиз хотел прийти ко мне завтракать!»
И в самом деле, в назначенный час Монжёз явился в мастерскую, где был накрыт стол. Он окинул помещение удивленным взором.
– Как, – воскликнул он, – ты живописец?
– Я не имел несчастья, как ты, явиться на свет трижды миллионером.
– О, я ведь говорю это не в укор тебе… В этом нет ничего плохого. Напротив, я рад, что ты живописец! Это очень кстати!
– В самом деле? У тебя есть паркет, который нужно раскрасить?
– Нет, но жена моя давно уже мечтает о портрете. Третьего дня, когда я рассказывал ей о нашей встрече и о том, что ты приедешь к нам в гости, она очень этому обрадовалась. Представь себе, как она будет довольна, когда я в одном лице представлю ей и друга, и живописца… Ты ведь рисуешь портреты?
– Да, и портреты мои бывают весьма удачны, если оригинал мне нравится.
– Что же нужно для того, чтобы он тебе понравился?
– Прежде всего, я люблю все красивое.
– О, с этой стороны ты останешься доволен. Красивая, грациозная, приятная, любезная – вот какова маркиза!
После этих комплиментов в адрес своей жене Монжёз остановился в нерешительности, потом, тяжело вздохнув, медленно протянул:
– У нее есть лишь один недостаток, у бедняжки!
III
В ту минуту, когда маркиз