Возвращение жизни. Дмитрий Шульман
они были не новые, но очень ухоженные: черная мягкая кожа блестела, шнурки аккуратно завязаны, а концы спрятаны внутрь. Милиционер почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня, на ботинки…
– Ты чего? – спросил он удивленно.
– Ботинки красивые, – ответил я, не отводя взгляда. Он неловко улыбнулся, напряженно глядя в нашу сторону. Бомба перестала двигаться, мы стояли, замерев, смотрели на милиционера и на его ботинки. Пауза была какой-то неестественной, но она изменила ситуацию.
Игорь, руки которого опять начали дрожать, обратился к милиционеру по всем правилам:
– Товарищ капитан, разрешите нам идти. Бомбу мы несем в музей!
– Музей?.. В какой еще музей, где этот музей?!
Капитан напрягся, его глаза из-под нахмуренных бровей пытливо осматривали каждого из нас.
– Где музей, ребята? – уже спокойно и дружелюбно спросил он.
– В школе, в школе музей, – затараторил Игорь. – Дядя, отпустите, больше не могу стоять, в туалет хочу… Может, подержите? – Игорь повернулся всем корпусом, показывая свои руки, покрасневшие от напряжения. – Держите!..
Капитан неожиданно резко метнулся к нему, перехватил палку, Игорь отпустил ее и понесся в кусты. Мы замерли вместе с милиционером. Тишина, запах одеколона, прокуренной одежды, обувного крема. Одним словом, пахло милиционером.
– Тяжелая! – Капитан, вздохнув, осмотрел нас. – Вы крепкие парнишки!
Игорь выскочил из кустов, подбежал, взялся руками за палку рядом с рукой капитана.
– Ну все, спасибо за помощь, мы пошли. Мы в музей пошли, – повторил он еще раз с нажимом.
– Да, а то закроется, – вторил ему Сергей.
Секундное замешательство, и нас отпустили. Мы быстро шли по опустевшей улице, рабочий день закончился, редкие прохожие удивленно и непонимающе, но чаще безразлично смотрели на нас. Только один пьяный дядька самым трезвым образом оценил обстановку. Это мы поняли позже. Он увидел нас с бомбой, смешно развел руки в стороны и попытался, качаясь на неуверенных ногах, перегородить нам дорогу.
– Куда несете?! Зачем? Отставить, положить… – Его монолог нас рассмешил, мы повернули к реке, прошагали берегом, и переулком вышли к нашим домам, окруженным липами, черешнями и дубами, во дворе росли яблони, груши, рябины. Эти деревья были частью нашей мальчишеской жизни.
Двор, родной двор детства… Эти вечные доброта и забота, уют, дорогие сердцу соседи, бабушки, дедушки, тети и дяди, и, конечно же, дети – малыши, сверстники и постарше. В сарайчиках хрюкают поросята, кудахчут куры, топочут в клетках кролики…
Двухэтажные дома стоят рядом, в приоткрытых окнах колышутся белые занавески, плывут волшебные запахи картошки, жаренной с салом и луком. Готовили на газовых плитах, но у всех на кухне были небольшие дровяные печки, хотя летом их обычно не топили. Под яблоней стоял стол, за которым в хорошую погоду наши отцы после работы играли в карты или домино.
По праздникам пели песни под гармонь. Иногда играли двое – дядя Вася и дядя Ефрем. Оба шоферили: серьезно-строгие